нигде.
Я буду рад, если вам понравятся эти удивительные зарисовки из жизни или фантастические очерки: ни один из них не был написан просто так, в каждом своя мораль, выстраданная опытом и практикой.
Никакие части данных рассказов не взяты из приватных бесед с другими людьми.
Если вам захочется прислать какой-либо отзыв, пишите мне на электронный адрес [email protected].
Приятного прочтения!
Бесполезное бремя земли
Веселый каток искрился звонким девчоночьим смехом ничуть не меньше, чем отблесками карнавальных фонариков, качающихся под ветром вкруг него.
Андрюша осторожно катил на своих древних «динозаврах», коньках, подаренных отцом на тринадцатилетие, по краю морозного озерца, частью внимания наблюдая, как бы не врезаться в берег, а частью – наблюдая за богиней.
Он знал – её звали Катюша. На своих коньках, тонких и стремительных, словно две игривые серебряные молнии, она кружила по льду, изящный светло-зелёный шарфик развевался на шее, а пшенично-жёлтая толстая коса была уложена на голове аппетитным караваем.
Катюша катила, расставив руки, медленно и грациозно отталкиваясь от январского льда, и была до краёв довольна происходящим. Андрюше надо было сделать что-то, пока она рядом, а то будет поздно.
"Подкачу к ней, а там будь что будет. Авось, мамку не позовёт", – подумал Андрюша и неуклюже пристроился рядом.
– Здравствуй! Я знаю, тебя Катюша зовут!
Катюша с широкой улыбкой посмотрела на него и прямо на ходу подала красную от холода ручку. Андрюша с готовностью дал ей свою, чувствуя, как маленькая ледышка внутри его ладони начинает оттаивать. Улыбка нечаянно, но неуклонно начала растекаться и по его лицу, и вдруг… какой конфуз! Свалился, как куль с мукой, на лёд.
Смущению Андрюши не было конца. Глупец! Разява! Как же теперь Катюша подойдёт к тебе? Румянец, как ему казалось, проявился даже на отмороженном лице.
Но Катюша не укатила от него, смеясь, а встала рядом, наблюдая, чтобы в Андрюшу не врезался на полном ходу какой-нибудь из таких же неуклюжих ездоков.
– Больно?
– Нет, конечно! – признаться, что правое колено пульсирует болью под синими штанами, было бы совсем не мужественно.
– Ты не смущайся, – сказала она ласково, подавая руку, чтобы помочь встать. – Нас же, девочек, кататься на коньках в гимназии учат.
И Андрюша снова почувствовал на шее пудовый гнёт. Катюша, при всём том, что дочерью была купеческой, училась в гимназии, как и другие девочки. В женской гимназии. Через четыре дороги отсюда. В тридесятом царстве.
Никогда не сможет Андрюша гулять с нею, сидеть рядом на уроке каллиграфии, провожать до дому, катать на лодке. Разве что на катке видеться, или на ярмарке какой. Или у неё же дома.
Андрюша знал про Катюшу многое, потому как была она единственным птенцом гнезда Армановых, а отец Андрюши был у Арманова в подчинении – стряпчим.
Не судьба ему, потомку грязного смерда, гулять пусть и не с дворянской, а пусть и с купеческой дочерью. Вон и сейчас, нянечка бежит к ней, как корова елозя по льду.
– Мне пора! – так же с улыбкой сказала ему Катюша. – До свидания!
Махнула рукой и укатила, не дождавшись ответа и оставив Андрюшу с томлением в сердце. Он стоял на льду, смотрел в её сторону и думал, что она даже не спросила его имени.
Дома Андрюша, сняв мятый картуз, долго смотрел в тусклое зеркало в людской. Выпростал руку с воображаемой саблей.
Хотелось быть сказочным рыцарем, что прискачет к своей принцессе на белом коне, освободит её от драконов, что окружают замок. Тогда принцесса, потупясь, снова протянет свою дрожащую от холода руку к его руке.
Хотелось бы.
Но из зеркала на Андрюшу смотрел не герой, а прямо-таки аника-воин какой-то. Пухлое тельце в засаленном сюртуке, наивное лицо, маленькие глазки и нос картошкой. Где же волевой непреклонный взгляд, где шпага в крепкой руке?
"Почему я уродился такой – непохожий на принца из сказки? Голова два уха, бесполезное бремя земли…"
Андрюша отошёл от зеркала, с досады кинул картуз в угол и пошел в господскую кухню – отвлечься от грустных мыслей порцией хорошей похлебки.
Лето выбралось жаркое. Озерцо близ базарной площади, где зимою был каток, теперь обмелело, заросло ряскою и смердело немилосердно.
Грязные бабки-торговки
