потом с полным брюхом корячиться, шнурки путать. А песочек я потом подмету.
Он съел кашу. Стало тепло внутри, потянуло в сон.
Вышли. Утро только высветлилось. Сергей держал на поводке Пальму. Виталий пошёл через дорогу на стоянку, забирать машину. Пальма напряжённо всматривалась в открытые ворота, пропускала другие машины, потом взволновалась, рванула навстречу выезжающей «мазде», кинулась на заднее сиденье, покрытое специальной накидкой, чёрную и пыльную, с налипшей собачьей шерстью. Лизнула неожиданно Виталия в затылок. Он отмахнулся.
Стёкла запотели. Виталий приоткрыл своё и заднее окна. Пальма высунула морду на улицу, широко раздув ноздри.
Набрали скорость. Стало холодно. Сон у Сергея пропал. Виталий закрыл окна. Пальма старательно лизала Сергея в левое ухо.
– А ну-ка прочь, не надо фамильярностей! – засмеялся он. – Усы колючие, из проволоки!
Она улеглась на подстилку, поворчала и затихла.
Выехали на кольцевую. Машины двигались медленно, но двигались.
Виталий курил, по привычке бурчал, поругивал то одного, то другого водителя в соседнем ряду. Потом вспомнил статью о куррупции из газеты, начал что-то с жаром доказывать, но Сергей не включился в обсуждение. Повод помолчать был, он не читал этой статьи. В салоне стало тепло, он согрелся и вновь слегка задремал.
– Я вот еду, вспоминаю, – сказал Виталий, – получается грустная статистика. Все, с кем начинал когда-то давно бизнесовать на Москве, развелись с жёнами.
Он стал перечислять имена, набрался почти десяток.
– Поразметало мужиков. Кто-то в Питер перебрался, но и там новую семью завёл.
– А ты?
– Что я?
– Разве ты в разводе?
– Не совсем понятно пока.
– Как это?
– Уходит вечером в другую комнату, закрывается. Жена!
– Так ты собрался разводиться?
– Не решил ещё. Съезжу домой, поговорю. Буду разбираться.
– К сожалению, в институте брака прогулы невосполнимы, – тихо сказал Сергей, но Виталию про развод не поверил.
– Что? Не слышу! – наклонился к нему Виталий.
– Так. Ничего. Мысля вслух. Проскочили.
Сергею всегда казалось странным, что Виталию звонят из дома жена, дочь. Да, они были. Но в той технологический последовательности и занятости производством, из которых складывалась жизнь гендиректора, подчинённая исключительно интересам и проблемам изготовления очередных изделий или тех, что ещё только планировались, отношениям с людьми в цеху, эти звонки были словно из другого мира. Далеко в стороне, на некой обочине. Совсем редко, в случае крайней необходимости, он звонил сам.
Про семью он вообще редко говорил вслух, но если это и бывало, то, как правило, что-то хорошее, словно он в какой-то момент сильного напряжения или принятия важного решения хотел убедиться, что в том подразделении всё в норме, идёт по плану. Возможно, так он спасался от технократической
