нехотя согласился служка, но тут же заявил: – Имам ругался, что ты давно не подметал полы.
– У меня времени нет, имама же знает, что я у вазира работаю.
– Ну вот, пусть он и подметет, – кивая на «брата», ухмыльнулся служка. – Он же еще не работает.
Положение было довольно щекотливым. Али взглянул на девушку.
– Ну что, брат, придется тебе за метлу взяться, – громко сказал Али, – А то ночевать не позволят.
– Сейчас я метлу понесу, – обрадовался служка и побежал за метелкой. Видимо, мести двор до этого предстояло ему.
– Если ты думаешь, что я буду подметать, то ты ошибаешься, – заявила девушка.
– Это нужно для конспирации, – сказал Али, подумав: «Это тебе за слугу». – Я постараюсь вернуться быстро, как только смогу. Узнаю, что с твоим отцом, и назад. Здесь сейчас самое безопасное место. Если что, прямо к имаму, он скоро появится. Скажешь, что ты мой двоюродный брат, сын тети из деревни под Байлаканом. Он ко мне хорошо относится, я ему иногда проповеди пишу. Поиски вазира Али начал, вернувшись к его дому. Близко он подходить не стал, затесался в толпу зевак, которые наблюдали за тем, как выносят труп найденного мародера. Дом был оцеплен шихной. Из разговоров он понял, что Шамс жив, но заключен под стражу и оштрафован на сто тысяч динаров. Судья Кавам Джидари был смещен с должности и также арестован, повергнут штрафу в десять тысяч динаров.
Шараф ал-Мулк должен был с лихвой компенсировать свои пятьдесят тысяч. Али немедленно отправился в тюрьму. Начальника тюрьмы он хорошо знал по работе в суде. К тому же они когда-то учились вместе. Если, конечно его не сменил Шараф ал-Мулк. Сахиб ал-хасс[76] сидел в мрачных раздумьях о своей дальнейшей судьбе, поскольку должностью, которую он занимал много лет, был обязан именно вазиру Шамсу Туграи, который, к тому же, приходился ему дальним родственником. Вошел сбир и доложил о том, что пришел помощник судьи и просит встречи с арестованным вазиром.
– Приведи его сюда, – приказал начальник.
Вошел Али и приветствовал его.
– Зачем тебе вазир? – угрюмо спросил сахиб ал-хасс, – Он арестован.
– Я принес ему молельный коврик, – сказал Али.
– С ним запрещено видеться, передачи запрещены тоже.
– Закон гласит, что каждый мусульманин имеет право на молитву, где бы он ни находился, в особенности заключенный, который лишен права выбора, А какая молитва без коврика? Хорезмийцы тоже мусульмане и обязаны уважать закон.
– Оставь коврик, ему передадут.
– Я сам должен это сделать.
– Но в законе не сказано, что именно ты должен это сделать.
– Нет, не сказано, но об этом я и хотел тебя попросить. Ты ведь знаешь, что в том, что ему приписывают, его вины нет. Его скоро выпустят, а я ведь у него работаю, я хочу ему помочь, поддержать в трудную минуту. Когда он окажется на свободе, как в глаза ему будешь смотреть?
– Проведи его в камеру, – приказал сбиру начальник.
Вельможа даже в опале пользуется привилегиями. Шамс
Сахиб ал-хасс – начальник тюрьмы.
