при невообразимом шуме толпы, главные ворота отворились, и оттуда выступил Амени в полном облачении, сопровождаемый двадцатью пастофорами, которые несли на плечах изображения богов и священные символы. Процессия вклинилась в толпу.
Все умолкли.
– Почему вы мешаете нашим молитвам? – громко, но спокойно спросил Амени.
В ответ ему раздался беспорядочный гомон толпы, в котором ничего нельзя было разобрать, кроме часто повторяемого имени Бент-Анат.
Амени, сохраняя невозмутимое спокойствие, высоко поднял свой посох и вскричал:
– Дайте дорогу дочери Рамсеса, которая искала и обрела чистоту пред лицом богов, зрящих вину как высшего, так и низшего! Они награждают благочестивых, но карают преступных. Преклоните колена и молитесь, чтобы они простили вам и благословили вас и детей ваших!
Амени велел одному из пастофоров подать ему священный систр[52] и поднял его вверх. Стоявшие за ним жрецы запели торжественный гимн, толпа опустилась на колени и не двигалась до тех пор, пока пение не смолкло. Тогда главный жрец снова вскричал:
– Небожители благословляют вас! Покиньте это место, дайте дорогу дочери Рамсеса!
После этих слов стража очистила от толпы дорогу к Нилу, окаймленную сфинксами, не встретив ни малейшего сопротивления.
Когда Бент-Анат взошла на свою колесницу, Амени сказал:
– Ты царская дочь. Дом твоего отца опирается на плечи народа. Пошатни древние устои, которые сдерживают этот народ, и люд станет буйствовать, как безумный.
Амени удалился. Бент-Анат медленно подобрала вожжи. Она посмотрела в глаза Пентауру, который, прислонившись к столбу ворот, смотрел на нее, точно преображенный.
Она умышленно уронила на землю хлыст, чтобы он поднял его и подал ей, но он этого не заметил. Один из скороходов бросился к хлысту и подал его царевне. Лошади, заржав, вскинулись, рванулись и помчались по дороге.
Пентаур оставался, точно заколдованный, у столба, пока грохот ее колесницы, раздававшийся далеко на каменных плитах аллеи сфинксов, мало-помалу не умолк и отражение пламенеющего заката не окрасило горы на востоке мягким розовым цветом.
Дальний звон ударов о медную доску вывел поэта из оцепенения. Он прижал левую руку к сердцу и приложил правую ко лбу, будто желая собрать блуждавшие мысли.
Этот звон призывал его к делу, к урокам красноречия, которому он в этот час должен был учить младших жрецов.
Молча пошел он туда, где ученики ожидали его, но вместо того чтобы обдумывать предстоящий урок, он пестовал мысленно пережитое в последние часы.
В мире его представлений господствовал только один воодушевлявший его образ: величественная фигура прекрасной женщины, царственной и гордой, которая ради него поверглась в прах.
В таком настроении жрец явился пред своими слушателями. Любимый ученик, юноша Анана,
Систр – особый музыкальный инструмент, используемый египетскими жрецами во время богослужения. В святилище храма Хатор в Дендера на почетном месте помещено изображение священного систра.
