Так бывает, когда неожиданно найдёт осязаемое присутствие важной мысли, она притянет своей новизной, откровением, и возникнет острая жажда вернуться вновь.
Месяц пролетал в нетерпеливом ожидании посещения Храма.
Именно – жаждал он посетить его, словно речь шла о некоем напитке, необходимом жизненно, чтобы восстановиться и обрести силы думать, дышать полной грудью, радоваться звукам, краскам вокруг, испытывать потрясение от чего-то хорошего, самого простого, но истинно глубокого, в привычном ещё вчера, но неожиданно открытом заново, ставшем важной частью теперешней его жизни, и двигаться дальше в убийственной суете за старинными вратами.
Рассказами о Храме он ни с кем не делился.
Здесь он бывал по субботам, тайком от всех.
Итак, менеджер небольшой фирмы Алексей проснулся как обычно, без забойного звона будильника.
В полумраке громоздился в алькове шкаф, накренённый «пизанским образом», поэтому его надо было, прежде чем закрыть, слегка надавить сбоку, на скошенный угол, сместить на короткое время, будто по плечу приятеля похлопать, и в это краткое мгновение постараться зафиксировать дверь в проёме шкафа.
Происходило это с некоторым грохотом, потрескиванием сухого дерева, старых петель, поэтому самые необходимые вещи лежали рядом, на большой кровати, занимая всю видимую поверхность.
Остальное пространство от кровати до противоположного угла комнаты занимала низкая стенка, старенький «Шарп», ровесник начала перестройки. Дальше, во всю стену – окно.
Ближняя, большая его створка при сильном ветре приоткрывалась, и в такие «стихийные» дни Алексей спал в старом, бесформенном свитере, надеясь на скорый антициклон, перемену направления ветра и нормальный сон в обычной майке.
Зато в комнате всегда был свежий воздух, и даже при закрытой двери не застаивался уксусный, резкий дух утомлённого мужского тела. Известное дело – запах самца суров.
Он лежал на промятом диванчике, закинув руки за голову.
Неторопливо шлёпал шлицами пароходного колёсного хода будильник.
Разлепил глаза, ничего нового для себя не увидел. Мгновенно впрыгнул в поле зрения большой обеденный стол у окна. Под ним занимал много места, бугрился крышкой солидный кофр на молниевых застёжках, приподнятый с одного угла колёсиками средних размеров. Приоткрытый слегка, с напластованиями аккуратных пакетов с майками, трусами, носками, и приходилось нырять под стол, стараясь не поранить макушку о внутренность столешницы, всякий раз выкладывать их на диванчик в поисках нужной вещи, потом всё в обратном порядке складывать, и досадовать слегка, потому что было уж не так идеально и аккуратно, как он ни старался.
Он окинул «тридцать два квадратика» комнаты, люстру из пяти рожков в виде раскрывшихся в серой пыли цветков унылого ландыша, подумал в который раз:
– Надо
