демонстрировал, что «наука белых людей имеет явное превосходство над обезьянами, только и умеющими, что воровать и мямлить своё имшалла», попросту кроша ими кости тех, кто посмел заниматься ремеслом палача без санкции на то самого Педро. То, что получить эту санкцию гости явно не могли, поскольку сам Педро был отстранён от должности приказом, привезённым де Солером, его явно не смущало – ведь сам документ уже был доставлен к Великому Инквизитору, который сейчас тоже находился здесь. И не просто находился, а уже хоть и быстро, но с величайшей осторожностью освободил от растяжки бесчувственного пленника и укладывал его на скамью для наблюдательниц за допросами, снабжённую добротными подушками. Педро сделал крохотную паузу, воздев вверх обе руки, чтоб громко произнести вслух:
– Дикие люди, вай. У белых христиан даже палачи знают, что некоторых экземпляров людской породы трогать вовсе нельзя, ни руками, ни чем другим. Просто нельзя, и всё, – и с удовольствием продолжил своё занятие по отлупу конкурентов по профессии. – Дурачьё необразованное…
Великий Инквизитор был ещё подвержен эмоциям, как оказалось, и он в этом прекрасно убедился, с тревогой созерцая бледное, с тёмными тенями вокруг глаз лицо юноши и пытаясь понять, лежит ли тот без сознания или находится во власти бреда. Следы на теле указывали, что с такими болями мог быть и тяжёлый сердечный приступ, но вроде пульс не вызывал серьёзных опасений. Старый вояка извлек из кармана флакончик с гвоздичным маслом и осторожно взялся обрабатывать им раны узника – они вызывали тревогу, грозя в будущем осложнениями, если их оставить без внимания сейчас, и досаду – прошлый раз, в полумраке камеры, их наличие в таком виде прошло мимо внимания, очень нехорошо, а новые и вовсе доказывали, что дело плохо. Когда он уже заканчивал это занятие, раненый тихо застонал и чуть шевельнул головой на подушке – должно быть, тело, почувствовав, что жар отступил от него, вознамерилось вдохнуть наконец порцию воздуха.
– Эстрелладо, – глухим голосом позвал Инквизитор. – Очнись, Эстрелладо, это закончилось и уже не повторится. Слышишь меня, Эстрелладо?
Ресницы раненого заметно задрожали, губы шевельнулись – но и только. Стало ясно, что он слышал своё имя, но вернуться к реальности отчего-то не мог. Инквизитор воспользовался фляжкой со святой водой и осторожно влил несколько капель в раскрытые покусанные губы. Юноша издал громкий жалобный стон и приник губами к горлышку, оставалось лишь помочь ему напиться вдосталь, чуть придержав голову.
– Эстрелладо, не бойся, открой глаза, ты в безопасности, слышишь? – в голосе Инквизитора слышалась вполне отеческая забота, но сам он этого не замечал. – Очнись уже, всё прошло.
Голова раненого вновь поникла, но веки наконец очень медленно стали раскрываться, и поначалу совершенно пустой взгляд заставил солидного мужчину пережить несколько очень тяжёлых мгновений. Затем тело дёрнулось на вдохе,
