зашуршало. Женщина встала у ларя. Видеть Илью она не могла. Учуять – тоже вряд ли. Здесь, в углу, воздух неподвижен. Услышать?
Наверняка. Илья дышал глубоко и ровно. Как спящий.
А гостья дышала тихонько-тихонько. Сейчас она сделает ещё один шажок…
Илья опередил. Скатился со своего ложа, уходя от возможного удара, и – к ногам гостьи. Рывок… И даже не вскрик, негромкое «ох!», когда она опрокинулась навзничь. Илья тут же оказался сверху, поймал и сжал её руки…
Женщина не сопротивлялась. То есть в первый момент напряглась… Но тут же расслабилась.
Оружия у неё не было. Одежды – тоже. Упругие бёдра сжались, спина выгнулась…
Вернее, женщина попыталась выгнуться и сбросить Илью…
Безуспешно. Однако она оказалась неожиданно сильной. И не по-женски твёрдой… Будто не женщина это, а парень…
Но всё-таки это была женщина. И когда колено Ильи протиснулось между её ног, сопротивлялась недолго. И девственницей она тоже не была, в чем Илья убедился немедленно. Да он не стал бы медлить, кем бы она ни была. Если обнажённая женщина входит ночью в спаленку славного воина, то вряд ли для того, чтобы прибраться в клети.
Силёнка у неё имелась, да. А вот той особенной женской податливости и мягкости, какие были у всех, с кем доселе любился Илья, – ни следочка. Даже грудь не мягкая, как положено, а твёрдо-упругая.
Зато многопудовый вес Ильи она вынесла запросто: не задыхалась, не пищала, а кричала в полный голос: орала, выла, визжала…
Вот это была скачка!
В клети было нежарко – осень! – но с Ильи пот струями тёк. Будто не место женское толок, а в броне по холмам бегал. Ну и баба! А может, и не баба вовсе, а кикимора какая-нить? А, всё равно!
Когда уд в очередной раз обмяк и крепнуть более не пожелал, Илья повалился на спину, на повядшее луговое сено… И засмеялся. Хорошо!
– Как зовут тебя? – спросил, не поворачивая головы.
– Ты можешь Жеркой кликать, – хрипло проговорила женщина. И тут же вскинулась резко… Илья еле успел перехватить руку, нацелившуюся на его естество.
– Не балуй!
– Испугался, что ль? – Женщина дёрнулась, пытаясь высвободиться. Запястье влажное, скользкое… Но Илья всё равно удержал, стиснул и давил, пока не пискнула: – Отпусти! Больно!
Тогда разжал пальцы, отметив про себя: терпелива. И горда.
Женщина тут же вскочила… Но убежать ей Илья не позволил. Ухватил за лодыжку, опрокинул рывком на себя, прижал шуйцей к груди:
– Я тебя не отпускал, Жерка!
Поймал крепкую ладошку, ощупал: ах какие интересные пальчики! А какие мозольки на них занятные! От женской работы таких не бывает, а бывают такие от тетивы да упражнений с оружием.
– Ты ему жена иль дочь?
– Кому – ему?
А дрогнул голосок-то!
– Соловью!
Рванулась в полную силу, ударила свободной рукой по глазам, ногтями, как кошка.
Илья был готов:
