освобождения товарищей.
И для вящей убедительности ткнула пальчиком в грудь шнырка, в то место, где блистали воинские награды. И за решетку вошла важно, будто в президиум поднялась. Любо-дорого посмотреть! Бывают же на свете по-настоящему красивые женщины! Волосы – будто перья Жар-птицы. А глаза! Викентий побаивался пялиться на грудь летчицы в открытую, но, не в силах побороть соблазн, посматривал тайком. А летчик-лейтенант, тот, что речистый и в шелках, хоть и пьяный вдрабадан, не сводил с него глаз, лыбился, будто познал заветное. Чего смешного-то нашел? Сам – обломанная оглобля, недолговечный мотылек, а туда же: в открытую насмехается над блюстителем законности! А летчица мало того, что хороша, но и вообще умная баба. Понимала, куда идет. Знатное тело не шелками-бархатами прикрыла, а подполковничьей формой. Ордена и петлицы – всё напоказ. Да что и говорить, форма сидела на ней лучше, чем на иной кинодиве вечерний туалет. Но под полковничьей формой – просто баба. И этот неуемный шнырок – летчик-капитан, всей компании отважный командир – явно обладал ею, самым конкретным образом обладал. И телом владел и душой. Впрочем, он-то как раз считает, что души у человека нет. Есть что-то там в голове, как бишь его? Ум! Мозг! Да у шнырка и умишка-то не слишком многовато. Да и тот отчасти уж пропит. В такое-то трудное время, когда социалистическое отечество вооружается, готовится к сражениям и победам, он давит автомобилями котов и доводит до обморока юных девиц!
Наконец летчице удалось ухватить нарушителя порядка за запястье. Тот покочевряжился да и замер. Глазами вертит, отдувается. Что делать, если он прямо здесь, в комнате для задержанных, набросится на неё? Можно ли это допустить? Эх, она уж его обнимает! Нет, пожалуй и не набросится. Не сейчас. Обмяк, расслабился. О чем она ему толкует?
Когда Вера Кириленко возникла в дверях отделения милиции, вертухай подскочил, принялся шарить по столу руками, нашел фуражку, напялил на голову задом наперед. Потом долго стоял с отваленной до ременной звезды нижней челюстью, вытаращив глаза, моргнуть боялся. Наверное, такое же выражение лица было у Красной Шапочки, когда та встретила в лесу зубастого. А Вера знай себе перечисляла свои и Тимофеевы подвиги. Генку, разумеется, тоже не забыла. Всё упомянула: и Испанию, и бои на северных берегах Ладоги, и рейды над озером Хасан. Не забыла и о совместных стажировках с люфтваффе. А как же! Такие асы, как она и Тимофей, могут пилотировать любые машины.
– Любые! – ещё раз подчеркнула Вера. – От легких истребителей до новейшего штурмовика ТБ-6. А вы, товарищ лейтенант, наказываете героя войн за слишком быструю езду на каком-то там газике!
– Надо выяснить, – упирался вертухай, – чей газик. Документов на машину нет!
Вера достала из планшета нужную бумагу, подала вертухаю – так старорежимная барынька подала бы на чай половому. Вертухай сунул нос в бумагу, загудел, превозмогая боязливость:
– Тут написано…
– Там написано, что автомобиль ГАЗ-69 принадлежит полковнику Константину Всеволодовичу Кириленко. Автомобиль подарен полковнику Кириленко самим…
– Вижу! –
