пострадавшей.
И они побежали. Но что это был за бег! Степан едва мог переставлять ноги. Зад его просто горел, каждый шаг казался настоящим подвигом. Так они и брели: он, расставляя ноги в раскоряку, в обнимку с хрупкой девушкой, которая хотя и была тоже ранена, но, тем не менее, помогала ему идти. А вдогонку им неслось:
– Вот стерва! Мало того, что сама каждый день мои яблоки таскает, так теперь еще и хахаля своего привела!!!
* * *
Нет, такого стыда Степан не испытывал ни разу за всю свою сознательную жизнь. Деревушка только на первый взгляд казалась сонной и малолюдной. Люди, заслышав выстрелы и брань, повылазили из каждого двора и теперь с неприкрытым интересом следили за развитием событий. Глазели, сплетничали.
– Ишь ты, ты только погляди, какого себе Нюрка хахаля отхватила!
– А он ничего себе, статный. Только спину как-то крючковато держит.
– Тако тебе бы солью в задницу зарядить, небось так само б скрючилась!
Стыдно, ой как стыдно! Хоть волком вой.
– Нюрка, слышь, Нюрка, а тебе куда попали? В какое срамное место? В заднее, или переднее?
– А ухажера где такого нашла? Он не из здешних вроде как.
Девушка изредка огрызалась, но в основном шла, понурив голову да закусив до крови нижнюю губу. Степан тоже брел молча. Горело лицо, горели уши. Хотелось провалиться сквозь землю – пускай даже в лапы самого дьявола. «Вот и сходил к кузнецу. Вот и сходил к кузнецу. Вот и сходил к кузнецу» – вертелась в голове одна и та же мысль.
– Куда мы идем? – тихо прошептал он на ухо девушке.
– Ко мне домой.
– А про нас ничего такого не подумают?
– Все, что можно было подумать, они уже подумали,– прошипела Нюра.– Топай, давай скорее, ухажер.
Жизнь в деревне скучна и однообразна – такой Степан сделал вывод, когда увидел, что народ за их спинами даже и не думал рассасываться. Наоборот: за ними теперь шла настоящая процессия. И пополнялась она все новыми и новыми людьми. Новичков терпеливо вводили в курс дела, смакуя разнообразные подробности произошедшего инцидента и на разные лады расписывая его участников.
– Пятнадцать минут позора и мы дома,– пробормотала Нюра.
– Ты всегда с таким эскортом домой ходишь? – спросил Степан, желая хоть как-то уязвить девушку за то, что она втянула его в эту занятную историю.
– Почти. Я же не виновата, что такой красавицей уродилась.
– Ага, так это нас за твои красивые глазки солью сейчас угостили? Или все-таки за ворованные яблоки?
– Ой, да замолчишь ты наконец или нет? И так тошно.
Степан замолчал. Замолчал, и мысленно представил себе, как сегодня на торжественном представлении его к сержантскому званию он будет стоять на плацу перед строем в позе «зю», а потом долго объяснять начальству, что, дескать, стоять прямо он не в состоянии по сугубо техническим причинам. На душе стало еще гаже.
Дом
