на цыпочках, вышел в сени.
Деревенский люд уже рассосался, посчитав, видимо, представление законченным. Лишь двое старушек судачили у калитки о чем-то своем.
– Слышишь, служивый! – окликнула его одна из них, когда он проходил мимо.
– Что?
– Ты это, Нюрку не обижай то. Сирота она. Родителей у ней в один день на войне убило.
– Не обижу,– пообещал Степан и прибавил ходу. Настроение было хуже некуда.
– А Глафира-то дура набитая. Шутка ли, из-за каких-то там яблок молодку нашу чуть не скалечила! – донеслось из-за спины, и Степан понесся не чуя под собой ног. Он бежал и от себя, и от паскудного мира. Бежал, словно это могло хоть что-то изменить.
К построению Степан успел. Стоял на плацу с прямой как стрела спиной. Вышел из строя, получил сержантские лычки из рук все того же знакомца-капитана, троекратно гаркнул, как полагается, «служу Советской Империи Рейха» и, наконец, был отпущен восвояси. Боли не было. Точнее была – никуда она не делась, родимая, но Степан ее сейчас попросту не чувствовал. Он словно замерз изнутри, покрылся коркой векового арктического льда.
– Постой,– капитан нагнал его уже у стены казармы. Видно было, что инструктор в курсе всех Степановых похождений.– Тебе бы в санчасть показаться,– начал он издалека.
Степан согласно кивнул.
– И девушку свою не обижай. У нее родители на фронте погибли. Оба.
– Я в курсе.
– Потому и шебутная такая она,– отчего-то виновато добавил капитан.
– А у вас за воровство по закону смертная казнь положена.
– Положена. Прикрываем мы ее. Глупо из-за пары яблок молодую голову на плаху ложить.
– Глупо,– опять согласился Степан.– Ну я пойду?
– Идите, сержант.
И Степан пошел. Куда глаза глядят. Пошел – и оказался у гостеприимно распахнутых дверей гаштета. Его группа сидела за одним из столиков. Вся, в полном составе. Включая Алексея Бавина и Дмитрия Ряднова. Они о чем-то оживленно беседовали и не сразу его увидели. Степану, впрочем, такое невнимание к своей персоне было только на руку. Он забился в самый темный угол, заказал бутылку русской водки без закуси и принялся поглощать ее стакан за стаканом, бездумно глядя в пространство пустыми, стеклянными глазами. Затем свои его наконец заметили. Бросали взгляды украдкой, судачили, но подойти так никто и не решился.
Утро Степан встретил в казарме. Как он добрался туда – один Бог ведает. А, впрочем, кто знает, ведает ли? Он поднялся с кровати, привел себя в порядок и быстро оделся. Предстояло идти в штаб на встречу с куратором группы.
Старший лейтенант Фридрих Подольский принял его безо всяких проволочек. Лишь неодобрительно поморщился, когда Степан, не подумав, выдохнул в его сторону перегаром.
– Твоим дыханием хоть ракету заправляй да прямиком в космос,– произнес он и придвинул к себе блокнот.– Пожелания какие-то будут относительно вооружения группы?
– Будут.
