style="font-size:15px;"> Оказалось, дензнаки тетка прятала в рядне из-под перины, на которой спала.
Там находилось не только множество образцов различных советских купюр разновременных выпусков, но и каких-то разномастных карбованцев, банковских билетов донского атамана Платова и прочих красочных бумажек периода смутных послереволюционных лет двадцатого века. Лишь часть керенок, как выяснилось при вскрытии теткиного сундука – тетка называла сундук скрыней, – пошла на его оклейку, присутствовали они в нем и россыпью. С нажитым тетка расставалась с трудом.
Старых, не имевших хождения денег было подавляющее большинство. Чувал, видимо, был династическим, так как сама тетка начала трудовую биографию после нэпа.
Большинство единиц денежной массы было дореформенным, до хрущевской реформы 1961 года. Реформ же денежных, при которых с обменом старых денег на новые основная часть изымалась государством из обращения, то есть у зажиточного населения, что и являлось их основной целью, все ведь не понесешь менять в сберкассу, могут задать вопросы, да и не давали все нести различными отсечениями, – случилось и при ее жизни несколько. В общем, спала она большей частью на резаной бумаге.
Несколько пачек голубовато-зеленых четвертных лаптей с Ильичом в банковской упаковке один из ее многочисленных обманутых в надеждах племянников прибил гвоздями к стене в своем гараже.
Повествуя историю в лицах, обычно суровый дед хитро смеялся, так что в углах глаз появлялись солнечные лучики. Ася сердилась, услыхав подобные рассказы. Но дед под конец жизни считал, что, в отличие от старшего брата, Юра должен знать жизнь. Что он имел в виду, тогда было непонятно…
– Да, Юра… Много говорю я что-то…
Игорь прятал лицо за чашкой.
– А где он сейчас, Юрий? Вы никогда о взрослом не рассказывали о нем, – чтобы что-то сказать, спросил он.
Не сразу, откашлявшись, старик стертым, не своим, поблекшим голосом ответил:
– я его больше таким помню… Уехал и не вернулся. Нет его… Для меня… Умер. И я умер. – И заперхал в кулак.
– Извините, если я что не так сказал, – смутился Игорь.
– Мне извиняться надо, но нет возможности, Игорек… Помни, все, все наши поступки возвращаются к нам. Твердое, жесткое ломается, – умей простить, понять. В первую очередь родителей за их ошибки, не продолжай череду… Будь мудр… Не знаю, зачем я это говорю…
Проведя существование в погоне за удовольствиями, не видя впереди ничего, способного заменить их потерю, поневоле испугаешься перед концом. Смерть как биологический коллапс – тот же гравитационный коллапс, сама жизнь от клетки до могилы – модель Вселенной от начального взрыва до схлопывания. И рай, и ад – не в центрах удовольствия и страдания, а в моментах агонии.
Образующаяся при распаде-переходе от нуклона к кварку масса не меньше, а в десятки раз больше!
