взвешивая и прикидывая нечто, и… спрятал обратно.
– Отчего ж его сразу не нашли и не похоронили? – закончил за Стефкой мысль Оболонский, но тот даже не обернулся.
Подкова смотрел на приятеля с терпеливым, но явным интересом, а когда Стефка невозмутимо уставился на безмятежную гладь озера, равнодушно отвернулся и он.
– На каком расстоянии ты способен его учуять? – ровно спросил Оболонский.
– А? Что? Кого учуять? – делано встрепенулся Стефка.
Оболонский вздохнул: игры начали его утомлять.
– Водяного. Ты же его след искал? Или ты способен почуять нечисть, только если она на тебя прыгнет?
– А я тебе не гадалка, чародей, следы на воде искать, – хмуро огрызнулся Стефка, – я ведьмак, мое дело хватать тварюгу. Вадзяник, – мужичок говорил на местный манер, мягко «дзэкая», – где-то под тем хмызняком нынче сидит. А был ли он здесь, у берега, и когда, – на воде не написано. Разбираться надо.
– Ты что же, по характеру ран на ногах у утопленника не можешь определить, водяного ли рук дело?
– А то и вижу, что его, – зло буркнув, признался Стефка, – только сейчас его не выманишь, крепко засел, на дно ушел. Нам с Подковой вдвоем его не выманить. Тут Аськин талант нужон. А на живца… спасибочки покорно. Да и навки тут неподалеку крутятся, они за хозяина горой станут. Ты вот что, чародей, мы свое дело знаем, не впервой нам. Сами обойдемся, без твоей помощи.
Оболонский равнодушно пожал плечами и, больше не сказав ни слова, поднялся на утес.
Озеро, почти со всех сторон окруженное высокой стеной леса, очаровывало тихой, незамутненной красотой. Ровная водная гладь с окантовкой камышами, кустами и только несколькими узкими ленточками песочных отмелей имела форму выгнутой капли, и ее более узкая часть терялась где-то среди деревьев вдали. Из-за жары озеро заметно обмелело, но его исправно питали холодные ключи, отчего от воды маняще тянуло вожделенной прохладой. Хорошо бы искупаться, но стоило только глянуть на хмуро-озабоченные лица Стефки и Подковы, как желание сразу же пропадало: если обитающий здесь водяной достаточно зол, стар и силен, выйти из воды живым будет проблематично. И как здесь хуторяне-то жили столько лет?
Далеко слева, почти скрытые деревьями виднелись какие-то постройки. Оболонский заинтересовался – даже отсюда было заметно, что здание каменное, мощное. Видна была только часть строения, его полукруглый серо-зеленый мшистый бок будто вырастал из воды, впитывая ее сырость и застылость, однако крыша была явно разрушена: сливающиеся с верхушками деревьев линии верха были изломаны и неправильны. Оболонский сказал бы, что здание походит на какую-то полуразрушенную башню, но что башня делает здесь, посреди озера в лесу? Он вглядывался в темный с прозеленью, словно продолжение водной глади силуэт, как вдруг заметил на верху человеческую фигуру. Он бы и не различил ее в пестрой мешанине красок леса, если бы не вглядывался и не учуял легкое движение. Насколько позволяло судить расстояние, фигура была невысокой, одетой в черное. Константин
