жизнь. Возможно, но не в ней только дело. Во многом дело в самой матушке.
Беда, если матушка увлеклась делами, забыла о самой себе, потеряла ответственность за своих детей и не чувствует своих задач перед Богом, перед Церковью, перед обществом и перед самими детьми, но не сегодняшними, а теми, которые вырастут и пойдут по жизни своими ногами. Какими они будут, эти ноги, задает матушка сейчас, пока дети маленькие. Увы, может задавать, не отдавая себе отчета, что делает.
Подобная же безсознательная, безотчетная жизнь может образоваться у матушки в ее отношениях с батюшкой. Покров многопопечительности и здесь может угасить ее чуткость, веру, совесть, и тогда матушка в своих заботах о муже перестанет слышать его нужды, его служение, его попечения. Перестанет слышать его самого: спасается он или нет, трудится ли он над своим нравом, сохраняется ли в духовной ревности, сообразует ли свою волю, свои дела и служение с волей Бога.
Матушка, увлекшись собой и своими заботами, может впасть и в уныние, что никто не помогает, в обвинение батюшки, что он в ней не участвует, в укорение его за разные проступки, невнимательность, даже равнодушие. В этой уязвленности матушка может не обратить внимания, что очередную разборку с батюшкой, а в итоге – скандал – она учинила именно перед литургией, или в тот момент, когда ему уже надо идти на службу. Она самим обстоятельством поставила вопрос ребром: «Кто тебе дороже? Я или служба? Останешься разбираться со мною или, наоборот, оставишь меня всю такую разобранную, побежишь к своим, собирать всех других, кого угодно, а я тут останусь вся разсыпанная и неухоженная? Ну, иди, иди, ты же торопишься, у тебя же служба!»
Не в том дело, что матушку всю «разнесло» – и обида, и досада, – а в том дело, что в ней потерялась собственная ее попечительная сила, разумная, чуткая к служению батюшки и к нему самому, развернутая не к себе, а к нему, и больше того, к людям, идущим в Церковь к священнику, но и того больше – развернутая к Богу, Которому батюшка служит и ради Которого обращается с людьми. Многозаботливость отлагает матушку и от Бога, и от людей, и от батюшки, оставляет ее один на один с собою и с теми делами, которые есть на ней. В этой акцентированности на своей собственной участи матушка не будет слышать всегда присутствующего и благословляющего Господа, перестанет слышать заповеди Божии и свою посвященность вместе с батюшкой на служение людям; вместо посвященности она будет слышать свою обреченность, забудет матушка и все дела и поступки батюшкиной заботы о ней, о семье, пусть не в ту меру, как она того хотела бы, но все же – не без его участия есть у них дом, удобства в доме, еда, одежда, средства для существования.
«Отложи, – настойчиво говорит на этот счет свт. Феофан Затворник, – на время свои заботы, все, без исключения, отложи только на время; после опять возьмешься за обычные дела, только теперь прекрати
