позволяла насладиться хоть каким-то напитком лишь к праздникам, то желание глотнуть чего-то крепкого, часто заводило Чамкина к кому-то из соседей. Впрочем, ни кто из них на это не жаловался, так как Афанасий Петрович, был интересным собеседником в любом из своих обычных и необычных состояний.
К Бердяеву он заезжал чаше, чем к остальным. От того и отношения их намного более приятельские. Тут дружба поглубже. Возможно ещё и от того, что при отсутствие у Бердяева супруги, некому было блюсти его моральный облик во время посещения приятеля. Плюс то, что всякий раз у Сергея Фомича, без особых приготовлений графинчик выносили. Да и прийти Чамкин мог запросто в любое врёмя, ни кто слова не скажет поперёк. Вот и теперь, как всегда, без особых приглашений Афанасий Петрович, по-свойски заглянул в гостиную к Бердяеву. Слуги давно знали – о Чамкине можно не докладывать.
– Что же вам известно о них? О задумках моих? – улыбнулся Бердяев, – а вот ни за что не догадаетесь о чем я сейчас, вот только, до вашего прихода задумался. Ни за что.
– Да как же – верно о женщине. У вас и по лицу прямо всё так и написано.
– Вы Афанасий Петрович, верно прорицатель. Как есть – прорицатель. Ведь точно поняли. Про женщину думал.
– А? Как? Говорил? Говорил я?
– Теперь вижу, говорили. Но как вы умудряетесь так точно мысли мои разгадывать?
Чамкин принял важный вид и собирался сказать что-то умное, но Бердяев его перебил.
– Ведь и верно я про женщину задумался.
– А это потому я догадался, что на лицо ваше внимательно сразу, как вошел, посмотрел. И что же я увидел?
– Что?
– Приятность.
– Приятность? – удивился Бердяев.
– Именно.
– Но приятность может возникнуть на лице и по любому другому вопросу. Например, если я представлю запеченного в яблоках рябчика, на лице у меня обыкновенно может появиться, определённая приятность.
Когда Бердяев заговорил о рябчике, Афанасий Петрович, беспокойно закрутил головой и друг его понял, что пора бы и угощение представить.
– Дарья, – позвал он, чуть отклонив голову и заглядывая в приоткрытую дверь.
На крик тут же отозвались, откуда-то из глубины, и приятели услышали женский голос:
– Иду, иду.
За голосом и Дарья показалась, крупная, розовощёкая девка в расписном сарафане. Она держала в руках поднос с закусками и хрустальным графинчиком наполненном слегка мутноватой жидкостью. Афанасий Петрович тут же потянулся к графинчику и быстро налил две хрустальные рюмки. Друзья чокнулись и выпили.
– Именно! – воскликнул Чамкин, – вы сами ответили, – определённая!
– Но какая разница?
– Огромная, мой друг, разница!
