доезжая несколько верст до варяжской столицы, напали на меня разбойники, и поскольку был я только вдвоем с моим учителем: то и не мог противиться превосходящему их числу. Они дочиста меня ограбили, и принудили продолжать путь мой пешком; а питаться подаянием добродетельных и милосердных людей. Я остался без всякой помощи, имея единственную надежду на великодушие варяжского князя. Высомерные помыслы, гнездившиеся еще дотоле в голове моей, совсем испарились.
С этим я пришел варяжскую столицу. Сыскался случай изъяснить несчастья мои главному вождю войск, который собирался тогда к выступлению в поход после зимнего отдыха. Счастье еще мне благоприятствующее, сделало так, что я показался ему достойным сожаления. Он представил меня самому князю, пред которым я рассказал о моем происхождении и причинах, доведших меня до столь бедственного состояния. Усердие моё к принятию у него службы, объяснил я пред ним в таких выражениях, что князь обнадежив меня своей милостью, повелел причислить меня в войска свои сотником[53], и дать некоторое число денег на мое содержание. Принеся чувствительную благодарность за его щедроты, отправился я в поход при главном вожде, который ежедневно оказывал на мне знаки больше дружества, нежели начальства. Обращение моё нравились ему настолько, что я получил первую доверенность между всеми его подчиненными. Мы дошли в неприятельские земли. Начались военные действия. Я бывал с своею ротою во многих отрядах, и поскольку воины мои за снисхождение мое к ним любили меня безмерно: то мог я с ними делать всё, что хотел. Я пускался в великие опасности, и они, любя меня, всюду следовали за мною. Счастье мне благоприятствовало; предприятия мои всегда имели успех. Несколько превосходящих неприятельских разъездов были мною истреблены. Сам сын печенежскаго государя по случаю был взят мною в плен. Все это усугубило любовь ко мне главного вождя. Он доложил князю о моих подвигах, и я благодаря этому получил чин тысячника[54]. Дошло до главного сражения, долженствовавшего решить всю войну. Я с моим полком присутствовал близ главного вождя, и первым сломил бросившуюся на нас с великой опрометчивостью неприятельскую стену, которая, не выдержав отчаянного нашего сопротивления, уступила. Я не могу присваивать себе столь великой храбрости, которую мне приписывали другие. Может быть, всё это произвело служившее мне тогда счастье; но могу сказать, что я без робости присутствовал во всех местах, где еще не решена была наша победа. Она совершилась тем, когда убит мною был полководец печенежский. Я привез голову его к главному своему вождю, и оповестил о своей победе во всех концах войска, которое ободренное этим, истребило всех рассыпанных врагов своих. Я был послан с этой вестью к варяжскому князю, и пожалован полковым воеводою. Вскоре потом, завладели мы всею печенежской землей, и взяли в плен печенежского государя со всем его домом. Благополучная звезда моя имела еще тогда полный свет свой. Не было ни одного славного дела, в коем я не имел
Старинный чин капитана
Полковника.
