ее заранее (а он почти всегда ее предупреждал), он неизменно видел в окне ее силуэт. Летом, когда светло допоздна, это была светлая, как будто серая из-за висевшего на окне тюля, фигура – которая тут же начинала махать рукой, когда он выходил из троллейбуса. Зимой, когда темнело рано, это был черный силуэт на фоне неяркого желтого света, который источала единственная лампа, висевшая под потолком. Ярослав очень любил смотреть, как она машет ему рукой из своего окна, любил эти несколько минут, пока он шел от остановки к подъезду, когда столь ясно и столь отчетливо ощущалось, что он идет к действительно любимой и любящей его женщине.
Сейчас он шагал быстро и торопливо, не поднимая глаз. «Да и не ждет она меня», – подумал он, но глаза все-таки поднял. И с удивлением обнаружил, что Наташа и в этот раз была у окна и, как обычно, не отрываясь смотрела на него. Он остановился и неловко улыбнулся. В ответ она помахала рукой – тоже как будто неловко. Ярослав пошел дальше.
На первом этаже, как и полагается в общаге, находился КПП. Иногда там никого не было и его удавалось благополучно проскочить, иногда – нет. В этот раз случилось именно последнее.
– Вы куда? – громко, визгливым и одновременно скрипучим голосом спросила его вахтерша, когда он попытался ее «не заметить».
– На восьмой этаж… – ответил Ярослав.
– Куда?
Он назвал комнату и фамилию.
Вахтерша склонилось над журналом посещений и стала сосредоточено записывать полученные данные. Но где-то на середине этого процесса прервалась, и подняла на него свой остренький, усиленный толстенными линзами очков взгляд:
– Вы верующий? – спросила она так громко, что ее, наверное, услышали как минимум в половине комнат первого этажа.
«Вот тебе дело!» – с горечью подумал Ярослав и ответил коротко:
– Да.
Вахтерша снова уткнулась в журнал. Наконец, дописав все, она милостиво разрешила ему пройти.
Лифт, по обычаю, не работал. Отец Ярослав волновался, и подъем на восьмой этаж, вкупе с летней жарой, заставил его попотеть. Дверь в комнату Натальи была приоткрыта – как и всегда, когда она его ждала.
Ярослав почувствовал, что у него немного перехватывает дыхание – и отнюдь не от подъема по лестнице. Вот еще несколько шагов – и он должен будет сказать ей то, что должен сказать. Что на этом – все. Конечно, она не закатит истерики… Ну или скорее всего, не закатит… А может, и закатит… Но какая разница? С истерикой или без нее, здесь и сейчас, он со всем этим покончит. Он будет верен своей священнической присяге. Он… Он будет жить без нее. Он. Жить. Без нее.
– Привет! – как всегда, на пороге Наталья его обняла и поцеловала. Он тоже неловко обнял ее.
– Привет, – ответил он тихо.
– А я не ждала, что ты приедешь. То есть ждала. Почему-то думала, что ты приедешь.
– Правда? –
