лошадь. Кобыла преданно и непонимающе на него взглянула.
До замка Кай добрался пешком, дав лошади хорошенько отдохнуть. Стража с подозрением покосилась на него, бессовестно разглядывая сияющие свежей кровью рубцы.
– Чем ты провинился перед госпожой, паж? – со смехом окликнул его Роп – славный малый, если не считать совершенной его бестактности и глупости. По его нелепому из-за отсутствия подбородка и слишком уж огромного носа лицу пролегла кривая улыбка. Но Кай привык к нему и не обижался.
– Смотри, только у неё не спрашивай! А то больше моего получишь.
Сзади донёсся дружный, глуповатый смех. Юноша расседлал и почистил Снежку. Кобыла благодарно фыркнула, когда Кай задал ей корм и, помахивая длинным белым хвостом, стала жевать овёс. Кай ещё немного побыл с ней и вышел во внутренний двор замка. Повсюду сновал народ. Стражники на стенах неторопливо расхаживали туда-сюда, зевая, от скуки позвякивая наконечниками копий о стены башен. С псарни доносилась дружная и нестройная грызня, крики Красавчика Тодда, старавшегося унять собак, разносились по всему замку. Главный псарь получил своё издевательское прозвище за разорванное псами ухо и прокушенную челюсть. Когда он только был служкой у бывшего псаря, он имел неосторожность сунуться к гончим, когда они только настигли зайца. Чудом оставшись в живых, столько лет спустя он сам стал напоминать собаку, подранную во многих драках. Даже двигался он теперь не шагом, а какой-то смесью рыси и собачей трусцы, пересекая двор быстро и полу-присев.
Из кузницы, пышущей жаром, валил печной дым. Кузней и его подмастерье – молодой совсем мальчишка, один из тех, кого Горвей привёз в приятели Лианне, покрытые потом и копотью, выбрались на минутку передохнуть.
– Здравствуй Саймон! Привет, Теодор, – с улыбкой поприветствовал их Кай. Подмастерье-Теодор со смесью злобы и презрения взглянул на пажа. Каждый из тех, кому выпала участь днём и ночью работать или в кузне, или в конюшне, или в оружейной – терпеть не могли Кая. Каждый из них считал, что участь пажа это просто сказка. Как они ошибались.
Один Саймон, ответив на приветствие, и заметив шрамы на лице юноши, присвистнул:
– Ого! Я смотрю, с юной госпожой шутки плохи.
– Какие уж тут шутки, – грустно улыбнулся Кай и заметил ехидную, злую исподлобья ухмылку Теодора.
– Чтобы не зарывался, проклятый паж, – прошипели его злые, закопченные губы. Саймон тут же отвесил ему тяжёлую, словно наковальня в их кузнице, затрещину.
– А тебе кто слово давал, подлец?! Не расслабляйся, марш работать! И чтобы я ещё хоть раз услышал твой мышиный писк, ну!
Пнув его ещё раз хорошенько, Саймон обернулся к Каю с сочувствием на лице.
– Не заслужил ты такого, парень. Вот лучше бы ты ко мне в подмастерье пошёл, а не этот лентяй. Уж поверь, я бы не оставлял тебе таких отметин…
– Другая у меня судьба, наверное, – с благодарностью улыбнувшись, ответил
