средствами самой жизни. Достаточно упомянуть новую женскую прозу…6
– Такая литература никогда не будет создана, – прервал меня Мирослав. Он не ел своё мороженое, а только ковырял его, предоставляя ему таять. Я не мог удержаться от мысли, что его худоба вызвана плохим аппетитом; но должен отметить, что вид у него чрезвычайно здоровый – его лицо покрыто медным загаром путешественника, сквозь который светится яркий румянец, а губы алые и пухлые. Отложив ложечку, он докончил:
– И вряд ли такая литература смогла бы доставить кому-то удовольствие. Даже мне.
– О чём вы? – переспросил я, не понимая, что он хочет сказать.
– Реальность, знаете ли, говорит не всегда приятным языком. И что дозволено в литературе, в реальности часто оборачивается проблемами. Я сам с этим столкнулся.
– При каких же обстоятельствах? При тех, что описал мистер Моппер?
– Допейте вначале кофе, – с улыбкой посоветовал Мирослав. – Об этом не стоит говорить, пока вы не закончили трапезу.
Прихлёбывая кофе, я увидел, что Моппер роется по карманам своего костюма с озадаченным выражением на лице. Подняв голову, он сказал:
– Боже, я забыл лекарство в кармане пальто. Придётся спуститься в гардеробную…
– Не вставай, Алистер, – отозвался Мирослав, поднимаясь из-за столика. – Дай сюда номерок, я схожу.
Пользуясь его отсутствием, я сказал Мопперу:
– У вас более чем оригинальный приятель. Он в самом деле был повстанцем?
– В самом деле, – ответил писатель, – хотя и очень давно. В историях, которые о нём рассказывают, совершенно невозможно отделить реальность от вымысла. Поверьте, ему приписывают и более фантастические вещи, чем события моего романа.
– А сам он?
– Сам он не подтверждает и не опровергает ничего.
Тем временем вернулся Мирослав, и разговор возобновился. Он извинился передо мной, что прервал беседу, не ответив на мой вопрос.
– Ели бы вы лучше мороженое, – сказал я, – оно ведь совсем растаяло.
– Не стоит, – возразил он, – я не люблю мороженое.
– Зачем же вы его тогда заказали? – изумился я. Мирослав дёрнул бровью.
– Из щепетильности.
– Наконец-то я вижу в вас что-то общее с героем романа, – засмеялся я, – правда, его щепетильность не столь мила, как ваша.
– Да, Алистер изобразил меня несколько односторонне, – отозвался Мирослав. Моппер дружески положил руку на его локоть.
– Мирослав, ты же знаешь, что есть такое понятие, как литературный типаж.
– Литературный типаж! – со смехом повторил Мирослав. – Как по-вашему, мистер Арчер, похож я на литературный типаж?
– Не очень, – честно признался я. Мирослав посмотрел на меня странным долгим взглядом – неприятным, но не холодным, а пронзительно тёплым; неестественная теплота этого взгляда была испытующей, недоброй.
– Об
