Зато откуда-то появилась уйма энергии, которую хотелось потратить на что-нибудь полезное.
– Влюбленные спят мало, – подмигнул он мне.
– И всем известно, почему, – раздался голос дяди, который только что вернулся домой со своей очередной творческой тусовки.
– Почему? – не подумав, спросила я.
– Времени нет, – ухмыльнулся он. – Томас, воспитывай дочь лучше! Она с этим твоим «сынком» вчера чуть в кладовке… – И дядя многозначительно замолчал.
– Что – чуть в кладовке? – заинтересовался папа.
– Чуть оркестр не устроила, – насмешливо посмотрел на меня Леша.
– Не говори глупости, – мне было так хорошо на душе, что было лень сердиться. – Что за пошлые намеки? Если ты в своем возрасте с первого и даже с третьего раза понять не можешь, что мы искали гитару, то что с тобой будет через десять лет? А через двадцать?
– Не ворчи. Лучше сделай и мне кофе, – распорядился Алексей. – Должен признать – молодец. Не упускаешь такую выгодную партию. Столько денег, столько связей…
– Какой ты меркантильный, Алексей, – покачал головой папа. – Антон – просто хороший человек. Порядочный, ценит искусство, мои работы, к примеру, – не упускал случая поговорить о себе Томас и добавил с умилением:
– Вчера сынок был так трогателен. В каждом движении – любовь. Катенька уснула, положила голову ему на плечо, а он сидел неподвижно, чтобы ее не разбудить. А потом унес ее…
– В кладовку, – вставил дядя.
– Отнюдь. В спальню. Юность, романтика… – вздохнул Томас с ностальгией.
– Этой романтики у тебя, вечно юный, до сих пор хватает, – отозвался Алексей со своей вечной усмешечкой прожженного жизнью человека. – Как поживает твоя очередная муза? Натальей ее зовут? Или как там твою личную Га́лу Дали по паспорту кличут? – вспомнил он главную вдохновительницу и супругу великого Сальвадора Дали, которую тот восхвалял и чтил едва ли не как современную икону.
Как-то у нас в гостях был папин друг, правда, не художник, а скульптор Владлен. Он печалился, что никак не может отыскать себе такую женщину, ставшую бы ему «и музой, и страстью, и богиней».
– Либо дуры, либо стервы кругом, – сказал он и опрокинул стопку с огненной водой, а потом глянул на меня и выдал фееричное:
– Вот была бы Катенька постарше…
– Мне уже почти двадцать, – напомнила я тогда. И родитель, и его друзья вечно считали меня маленькой девчонкой, и это возмущало.
– Я тебе свою дочь не отдам, – решительно возразил Томас. – Даже не думай и не помышляй.
– У тебя же их две, – искренне недоумевал Владлен.
– Да хоть три! Это не значит, что я готов пожертвовать одной из них!
– Знаешь, старик, я бы тебе даже свою тещу не отдал, – вмешался и дядя Боря, луч адеквата в творческом царстве. – А ты, Владик, на молодую девчонку глаз положил.
– Я все кладу на прекрасное, –
