трогало. Он жил лишь этой музыкой, и ничего больше не имело значения.
– Да хватит уже! – прикрикнула я. Итальянца было ужасно жаль. Сейчас важный миллионер напоминал плачущего ребенка. И все мы, честно говоря, откровенно растерялись. – Антон, хватит, – попросила я его тихо, подходя.
Тропинин лишь улыбнулся мне. В его улыбке не было злорадства или издевательства, отнюдь, было в ней нечто теплое и отчего-то грустное.
– Пожалуйста, хватит, – мягко повторила я, положив свою ладонь на пальцы руки, зажимающие струны.
Я не думала, что это возымеет эффект, и готовилась к тому, что Антон меня оттолкнет, но он все же прекратил играть.
Господин Бартолини тоже внезапно замолчал. Темные глаза его влажно блестели, и я, сбегав за салфетками, вернулась и протянула их итальянцу. Тот с благодарностью принял их, отчего-то совершенно не стесняясь своих эмоций. Как ни странно, но на Кея он не сердился.
– Ох, моя дорогая, – благодарно сжал он мне руку. – Спасибо. Вы все-таки так напоминаете мою несчастную Доминику.
– Кто такая Доминика? – громким шепотом, словно забыв, что гость не понимает по-русски, спросил Томас у переводчика.
– Единственная дочь господина Бартолини от любимой женщины, – скорбно поведал тот. – Ушла на небеса молодой и прекрасной. У господина Бартолини остались лишь сыновья. От нелюбимой женщины, – зачем-то уточнил мужчина. Наверное, счел это важным.
– Прошу простить мою несдержанность! – вскричал гость. – Но эту песню мы так часто пели с Доминикой! Моя Доминика была музыкантом. Она играла на гитаре и так красиво пела – как ангел! И тут нахлынули воспоминания, а рагаццо все играл, и играл, и играл. И во мне что-то бурлило, варилось и кипело! Сначала я злился – что за глупость, какое неуважение, а потом вспомнил, как моя Доминика играла для меня, и я пел. И последнюю песню, которую я слышал от нее – была именно «Моя свободная песня». Ах, что за совпадения… А я и забыл. Совсем забыл!
Он вдруг заключил Антона в тесные объятия с истинно итальянской страстью, а после, крепко схватив за плечи, заговорил что-то быстро, глядя прямо в глаза.
– Господин Бартолини говорит, что вы смогли его удивить, – тут же подключился переводчик, который уже пришел в себя после увиденного. – Он не думал, что вы вызовете в нем эмоции. Господин Бартолини благодарит вас за удовольствие – в последнее время ему слишком много приходилось сдерживаться.
Итальянец еще долго что-то говорил Антону, хлопал по плечам, а после сделала повелительный жест переводчику, и тот спешно достал визитку – черную, с золотым тиснением, и вручил ее Тропинину.
Просто удивительно.
– Я их на кухне жду, как поваренок. А они тут гала-концерт устроили, – поцокал языком дядя, засунувший голову в комнату. – А я вообще-то должен быть на тусовке. На модном показе. А вместо этого слушал вас и стук по трубам. Удивительно, но соседи сегодня не пришли в гости.
– Наверное,
