что мне больше всего нравится в Марселе? – вдруг спросила Готель.
– Что же? – со всем вниманием отозвался маркиз.
– Один молодой и очень серьёзный сеньор, – еле сдерживая улыбку, проговорила она.
Глаза Раймунда на мгновение заиграли счастьем и смущением.
– Я пошутила, маркиз, – снова засмеялась девушка, – не воспринимайте всё так серьёзно.
Раймунд печально вздохнул. Они прошли ещё около двадцати шагов, и маркиз остановился. Он открыл дверь одного из этих прелестных белых домиков на склоне и предложил Готель войти. Внутри было тенисто и прохладно. Через единственное оконце справа от двери солнце в эту прихожую со столом и несколькими шкафчиками совершенно не попадало, что, кстати, стало самым приятным первым ощущением. Зато слева по лестнице, этажом выше, располагалась чудесная, светлая и просторная опочивальня с большим окном и выходом на широкий белоснежный балкон, находящийся как раз над прихожей. Вид отсюда открывался сказочный, и когда Готель вышла на него, она всплеснула руками от восхищения:
– Я прежде никогда не видела такой красоты! – воскликнула девушка и обернулась к вышедшему следом Раймунду.
И в этот момент она увидела, что всё окно опочивальни и вся её белая стена цвела лиловым вьюном, который она так старалась выращивать за окном своей мансарды в Париже. И Готель подумала, что не выдержит сейчас всей этой радости:
– О, мой милый друг, это просто невероятно.
– Теперь вы видите, мадмуазель, что я совсем не шутил, когда обещал вам Марсель, – он подошёл к Готель ближе и заметил, как прекрасна она в своём белом платье: и её светлая кожа, нежная и чистая, и чёрные брови, надчёркнутые галочками над большими серыми глазами, которые она теперь опустила.
– Я люблю вас, дорогая, и честен с вами. Я обещал вам дом с вьюном – вот он, и чайки в море за окном…
Маркиз ждал, что, может быть, теперь Готель посмотрит на него, но та словно боялась, что если поднимет глаза, то сей час сгорит от смущения.
– А где же снег? – вспомнил было юноша.
– Растаял, – виновато тихо проговорила девушка.
Некоторое время она тоже ждала. Ждала, что, может быть, он поцелует её, но тот никак не решался, и тогда Готель, улыбнувшись, поцеловала его в щёку, она провела рукой по его груди и повернулась к морю:
– Я хочу туда, – сказала она и показала на набережную.
– Я ещё никогда так долго не смотрел на море, – признался вечером Раймунд.
– А чем же вы так долго были заняты? – улыбнулась Готель.
– Когда в прошлом году умер мой отец, и я, и мой младший брат Альфонс стали править Тулузой, мне практически приходилось всё делать самому. Так что больше не осталось времени ни чтобы смотреть на море, ни на другие свои желания.
– И вы всегда будете преданы Короне, – вспомнила слова Констанции Готель.
– Боюсь, это неизбежно, – заключил Раймунд с легкой улыбкой.
