Но чего не сделаешь ради благого дела.
Лисандро как раз произносил речь о том, как он близок к падшему архангелу Люциферу, и богу одновременно. Он желал, чтобы все присутствующие были ему послушны. Как и многие, он называл себя избранным и благословленным.
– Это ночь всех ночей, – монотонно звучал его голос. – Ночь, когда он явится к нам, чтобы быть уничтоженным или подчиниться. Тот, кто могущественнее всех земных правителей, тот, кто стал для рода людского ужаснее всех, и тот, кто был прекрасен некогда в славе своей…
Последнее предложение прозвучало как-то противоестественно, но именно оно было сутью всего. Фердинанд облизнул пересохшие губы. Казалось, запах лилий стал вдруг особенно резким, как будто один из цветков сожгли в огне.
Он хотел поднять руку, чтобы отвести со лба русый локон и не смог. Создание у колонны перехватило его взгляд. Божественное создание! Лазурные глаза пронзили его насквозь, и рука, сжимавшая кинжал, замерла, так и не успел подняться. Вот, значит, как выглядит божество! Он должен был думать о долге, о призвании, но все, о чем был способен подумать, так это о том, что смотрит на неземное создание. Воплоти! Вот оно самое священное таинство. Видеть первого ангела бога перед собой и знать, что он живой. Настоящий! Теперь это уже не просто статуя.
Мраморное лицо ожило. Оно было реальным, хоть и совсем бесчувственным. Глаза, которые он до этого привык видеть мраморными, зажглись лазурью. Крутые завитки волос оказались золотистыми. Под накидкой за спиной дрожало что-то, похожее на оперенные крылья.
Николетт! Имя пришло откуда-то из глубин, как будто зажглось пламя свечи. У мраморного ангела в нише не было имени. Во всяком случае, он его не называл, даже мысленно. Наверное, сейчас ниша была пуста, потому что ожившая статуя стояла перед ним. Ее холодный взгляд его изучал. Так смотрит ангел с высоты своего постамента. Глаза сияли, как лазурные льдинки, только они его ни в чем не обвиняли. Единственное, что в них было, это ощущение собственной непоколебимой силы, а еще чувство какой-то необратимости.
Фердинанд попытался вызвать в памяти неподвижную белую статую и воззвать о помощи к ней, но ничего не вышло. То, что он видел сейчас, было намного лучше. Всего-то на расстоянии вытянутой руки.
Только его рука на кинжале осталась неподвижна. Теперь-то он понял, о чем его предупреждали. Если заранее не подготовиться, то когда наступит решающий миг, он просто будет не способен нанести удар. Так оно и вышло. Только это уже было не важно.
Он мог рвануться вперед, мог нанести удар, но даже не попытался. Хотя цель была перед ним. В этом не осталось сомнений. Поощрительные толчки собратьев ни к чему не привели. Их шепот и поощрения тоже. Фердинанд и без их предупреждений понял, что падший архангел здесь во всей своей первозданной красоте. На какой-то миг их взгляды встретились и не могли оторваться друг от друга.
Значит, так возникает
