стало смешно. Они знали друг друга двадцать лет, и он узнавал голос Нолена безо всяких церемоний.
– Она ударилась головой? – спросил комиссар.
– Нет, – удивленно ответил Нолен.
– Я подумал – может, она нырнула и наткнулась на камень.
– Нет, ничего подобного. Она утонула, это и стало причиной смерти.
– Ты уверен? – настаивал Йона.
– Я нашел пенистый грибок в ноздрях, разрывы слизистой в горле – возможно, из-за сильных рвотных спазмов. В бронхах и трахее – бронхиальная секреция. Легкие нашей покойницы – типичные легкие утонувшего человека, они наполнены водой, тяжелее обычного и… да.
Оба замолчали. Комиссар услышал скребущий звук – как будто что-то ударилось о железную опору – и спросил:
– Ты что-то хотел?
– Да.
– Может, расскажешь?
– У нее в моче повышенное содержание тетрагидроканнабинола.
– Марихуана?
– Да.
– Но не от этого же она умерла.
– Не от этого, – спокойно ответил Нолен. – Просто я подумал, что ты как раз пытаешься реконструировать развитие событий… и что в головоломке есть неизвестная тебе небольшая деталь.
– Погибшую звали Пенелопа Фернандес.
– Очень приятно, – буркнул Нолен.
– Что-нибудь еще нашел?
– Нет.
Нолен засопел в трубку.
– Ну, говори, – подбодрил его Йона.
– Понимаешь, это не обычная смерть.
Нолен замолчал.
– Так что же ты нашел?
– Ничего. Но у меня есть ощущение…
– Браво, – похвалил Йона. – Моя школа.
– Ну да, звучит глупо, я знаю, но… То есть ясно, что речь идет о mors subita naturalis, совершенно естественной смерти… Но если это и естественная смерть, то это весьма странная естественная смерть.
Разговор закончился, однако слова Нолена mors subita naturalis засели у Йоны в голове. В смерти Пенелопы Фернандес было что-то загадочное. Ее тело не просто кто-то заметил в воде и поднял на борт яхты. Она лежала на палубе. Разумеется, можно предположить, что обнаруживший девушку человек хотел позаботиться о ней. Но в таком случае он отнес бы ее в салон и положил на диван.
Единственно возможным комиссару представлялось следующее: о женщине позаботился кто-то, кто любил ее, кто хотел уложить несчастную в ее собственную каюту, в ее собственную кровать.
Но ведь она сидела на кровати. Сидела.
Может быть, Нолен ошибся? Может быть, она была еще жива, когда ее подняли на борт? А потом кто-то отнес или отвел ее в каюту… Допустим, легкие женщины серьезно пострадали и помочь ей было уже невозможно. Она почувствовала себя плохо, захотела прилечь, и ее не стали тревожить.
Но почему ее одежда не была мокрой, почему не было воды на теле?
Здесь есть душевая с пресной водой, вспомнил
