еще?
– Бьёрн, конечно.
Комиссар молчал несколько секунд, пытаясь справиться с тяжестью в душе. Потом кашлянул и негромко сказал:
– Клаудия, вам надо приехать в отделение судебной медицины в Сольне.
– Зачем?
…И вот Йона сидел на неудобном стуле в кабинете главного патологоанатома. Нолен прикрепил маленькую фотокарточку Фриппе на рамку своей свадебной фотографии. Вдалеке слышались удары мяча о стену, гулкие и одинокие. Йона вспомнил, как изменилось дыхание Клаудии, когда она начала понимать, что ее дочь, возможно, погибла. Йона осторожно изложил ей обстоятельства: что женщину – ее младшую дочь, как они опасаются, – нашли мертвой на брошенной в Стокгольмских шхерах яхте.
В Густавсберге Клаудия Фарнандес уже села в заказанное такси. Через несколько минут она будет на опознании.
Нолен сделал вялую попытку завести легкую беседу, но сдался, поняв, что комиссар даже не собирается отвечать.
Обоим нестерпимо хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее. Во время опознания всегда наставал один беспощадный момент. При виде трупа рушились последние надежды, и невыносимую легкость неизвестности уносил ураган боли.
В коридоре послышались шаги. Комиссар и патологоанатом одновременно встали со стульев.
При виде мертвого тела родственника человек получает неумолимое подтверждение своих худших опасений. Но в то же время это – важный, необходимый момент в работе скорби. Йона много читал о том, что опознание приносит своего рода освобождение. Конец безумным надеждам на то, что любимый человек жив, – надеждам, после которых остаются лишь пустота и разочарование.
Но все это – слова и ничего больше, подумал Йона. Смерть страшна и ничего не отдает назад.
Клаудия Фернандес, женщина лет шестидесяти, остановилась в дверях.
Она выглядела испуганной. На лице следы рыданий и тревоги; женщина сутулилась и держалась скованно.
Йона приветливо сказал:
– Здравствуйте, меня зовут Йона Линна. Я комиссар уголовной полиции, мы говорили с вами по телефону.
Нолен едва слышно представился, коротко пожал женщине руку и тут же повернулся спиной, притворившись, что роется в папках. Он производил впечатление человека брюзгливого и недоброжелательного, но комиссар знал, что на самом деле ему сейчас очень тяжело.
– Я звонила, но мои девочки не отвечают, – прошептала Клаудия. – Они…
– Ну что, идемте? – перебил Нолен, словно не слыша ее последних слов.
Они молча двигались по знакомым коридорам. С каждым шагом комиссару как будто становилось труднее дышать – не хватало воздуха. Клаудия Фернандес не спешила навстречу приближающемуся моменту. Она шла медленно, на несколько метров отстав от Нолена, чья долговязая угловатая фигура торопливо двигалась перед ними. Йона попробовал улыбнуться Клаудии, но, встретив ее взгляд, прогнал улыбку. Паника, мольба, попытка договориться
