style="font-size:15px;"> – Гх-х-х-х, – засмеялся Грого. – Ты что, это только приемник. Наверное, в диспетчерской кто-то сказал в микрофон, а он передал.
– Тогда где диспетчерская? – спросила я. – Там сидит моя сестричка и ждет, когда я ее найду.
– За тем забором видишь дверь? – показал грузовичок в темноту. Я робко кивнула.
Мы отправились в сторону диспетчерской. Я плохо поспевала за шустрым грузовиком, поэтому Грого сказал:
– Забирайся в кузов и держись покрепче! У тебя лапки коротковаты по таким сугробам ходить.
Он ловко петлял по снежным дорожкам. В моем сердце с каждой минутой крепла уверенность, что это именно моя сестричка говорила со мной. Какая же она мудрая, если решила позвать меня в приемник, чтобы я точно услышала. Я все думала, думала. А Грого ехал, ехал, и, наконец, мы добрались до крыльца, над которым крупными буквами было написано «Посторонним вход воспрещен!»
– Как ты думаешь, мы – посторонние? – спросила я у Грого.
– Если пойдем по сторонам, то будем посторонними, а если пойдем тут, – грузовичок указал на центр крыльца, – то будем тутосторонними.
Мы с Грого осторожно крались по тутосторонней части крыльца, чтобы не стать посторонними.
Хлыстова Лаура, 13 лет
Когда мы оказались внутри и поднялись еще по одной лестнице, мы сразу увидели дверь в диспетчерскую. Точнее, дверей не было, а был вход в небольшую комнатку, заставленную коробками, в центре которой стоял стол с микрофоном. А перед столом – массивное крутящееся кресло на колесиках, спинкой к нам. Мы в нерешительности остановились у порога. То ли от сквозняка, то ли от волнения я поежилась, а Грого заурчал. «Ты – храбрый-храбрый пес», – снова напомнила я себе и громко спросила:
– Есть тут кто?
Кресло заскрипело, отчего мы струсили и спрятались за ближайшую коробку. Оно медленно повернулось к нам. В самом центре сидел колокольчик. Мы осмелели и показались из убежища.
– Дон, просто Дон, – представился колокольчик, звякнул и спрыгнул на пол. – Понимаете ли, надоело висеть над входом, вот решил стать радиоведущим.
– Так это ты говорил из приемника? – разочарованно спросила я.
– Не только говорил, но и пел. Голос-то у меня отличный. В четырнадцати тональностях звенеть могу, – не без гордости сказал колокольчик.
– Так это… А как же: Варежжжжка? А сестричка? – со слезами бормотала я.
– Эй, ну чего же ты? – утешал меня Грого.
– Я была уверена, что она тут, а ее нет… Где же, где же она теперь? – заплакала я во весь голос.
– Найдется, ей-богу, найдется. И сестричка найдется, и я найдусь. Славик просто забыл, где оставил меня. Но еще день, и он обязательно вспомнит, – сказал Грого и тоже принялся плакать.
– Вы заблудились что ли? – спросил колокольчик, отодвигаясь от лужи наших слез.
Пришлось рассказать ему нашу историю
