был деревенским кузнецом. В свое время он начал понемногу плавить олово. Его сын, Николас, переехал в Труро и открыл там плавильню. Это послужило основой их состояния. У мистера Уорлеггана были тяжелая верхняя губа, глаза цвета базальта и большущие руки, с которых так и не сошли отметины его прежней профессии. Четверть века назад он женился на Мэри Лэшбрук из Эджкумба. Первый плод этого союза присутствовал на торжестве в лице Джорджа Уорлеггана. Джордж уже снискал известность в горнодобывающих и банковских кругах и сумел приобрести вес там, где это не удалось его отцу.
У Джорджа было большое, с крупными чертами лицо: нос с широкими, слегка подрагивающими ноздрями, словно молодой человек приготовился к спору, и пронзительные карие глаза. Причем, когда нужно было посмотреть на то, что находится сбоку, Джордж использовал именно глаза, а не шею. Эту отличительную черту Уорлеггана-младшего подметил Опи[2], написавший в том же году его портрет.
Когда с ужином было покончено, стол сдвинули в сторону, и пресытившиеся гости уселись в круг, чтобы посмотреть петушиные бои.
Верити и Фрэнсис пытались возражать. Обоим казалось, что подобное развлечение неуместно на свадебном торжестве, но Чарльз не желал их слушать. Устроить петушиные бои у себя дома – редко кому выпадает такая возможность. Обычно для этого приходилось ездить в Труро или Редрат – утомительное занятие, к которому Чарльз становился все менее расположен. Кроме того, Николас Уорлегган привез с собой петуха, по имени Красная Перчатка, известного драчуна, и готов был выставить его против любого желающего. А петухи Чарльза без свежей крови могли потерять свои бойцовские качества.
Слуга Уорлегганов принес в зал Красную Перчатку и еще одного петуха. Спустя минуту явился доктор Чоук с парочкой своих любимцев, а за ним – Бартл с тремя птицами Чарльза.
Росс растерянно огляделся по сторонам. Он знал, что Элизабет, которая терпеть не может петушиные бои, не станет на все это смотреть. Так и оказалось: она ускользнула в дальний угол зала и, сидя на диване возле лестницы, пила с Верити чай. Кузен Уильям-Альфред, который не одобрял подобных игр из религиозных соображений, удалился в противоположный угол, где на трехногом столике из красного дерева лежала Библия, а со стены строго взирали на происходящее семейные портреты. Росс слышал, как Уильям-Альфред обсуждает с преподобным Оджерсом плачевное состояние церкви в Соле.
Когда он подошел к Верити и Элизабет, на лице последней появился легкий румянец.
– Росс, ну разве она не очаровательна в свадебном платье? – сказала Верити. – Вплоть до этой минуты все шло просто прекрасно, не правда ли? Ох уж эти мужчины со своими петушиными боями! И еда им не в радость, пока не увидят, как льется кровь. По-моему, очень глупая забава. Не желаешь чаю?
Росс поблагодарил, но отказался.
– После такого прекрасного ужина у меня только одно желание – поскорее лечь спать.
– Ладно,
