едва успевает спрятать Васькины каракули. Оборачивается к Ветошкиной, разводит руками – не получилось, сама едва успела.
– А ты что, совсем ничего? Ты ж говорила, задачи эти – нечего делать… Ни одной?
Ветошкина с красным сердитым лицом пыталась втолкнуть «Физику» в набитую до отказа сумку.
– Представь, совсем!
– Да не злись ты.
– Ничего не решила, – зло повторила Алька, – у меня же нет таких поклонников, как у тебя – ни математиков, ни… ни воров!
Фимка остолбенела.
– К-каких… воров?
– Таких! Которые с танцев провожают и в подъездах крутятся.
Ну, Ветошкина, ошалела!
– Какие подъезды? С каких танцев? Мы же вместе домой шли, – едва нашлась Фимка.
Ветошкина мстительно щурилась.
– Между прочим, соседи из квартир выходить боятся по вечерам, когда дружок твой дежурит. Бабка Олимпиада вчера без хлеба, между прочим, осталась! Сунулась выйти, а он по лестнице поднимается!
Ветошкина в запале почти кричала. Те, кто еще оставался в классе, заоглядавались. Хорошо, что Миранда ушла, пронеслось у Фимки в голове. А Васька, Васька уставился! Удивленно таращилась Кирюхина.
– Ленка, ты что… с этим встречаешься?
Фимка почувствовала, как качнулся под ногами пол. Красное лицо Ветошкиной покраснело ещё больше, капельки слюны застыли в уголках рта, жирно блестел нос. Видеть это лицо, широкое, плоское, с прыщиками на подбородке, было невыносимо. Чувствуя, что ещё минута и она или разревется на виду у всех, или вцепится в редкие Алькины волосы, Фимка круто развернулась и выбежала из кабинета физики. Без единой мысли, с грубым, жгучим комом в горле, слетела по лестнице со второго этажа, быстро оделась в раздевалке, застегнула кое-как непослушными пальцами пуговицы и оказалась на улице. Ноги сами несли её куда-то вниз по тропинке к заливу.
Шлепнувшись на крутом спуске, Фимка как будто опомнилась, остановилась – портфель оставила, книги. Но тут же заскользила дальше. Ну и пусть. Пусть! Как они пялились на неё! Как слушали, разинув рты, это гнусное вранье! Как будто не знают что такое Ветошкина! Пусть и живут с этой гнусной сплетницей рядом, а она никогда не вернётся в этот класс, в эту школу!
Залив был покрыт плотным бугристым панцирем, прорезанным у берега широкими и глубокими трещинами, полузасыпанными плотным хрустящим снегом. Узкая тропа вела на противоположный берег, где темнел еловый лес, и откуда слышался далекий и слабый рык тракторов. Там строил дорогу отец. Восемьдесят километров, отделяющих поселок от железнодорожной станции. Трасса через болота и густую чащобу. Эх, папка, папка! Мало, что ли, строят по стране дорог? Обязательно надо было забраться сюда, в самую глушь. Зимой самолётом только и выберешься, да и то, если только погода лётная. Бывает, почту
