их неизменно встречал Керенский. Его речи, короткие и сильные, поддерживали бодрость в революционных войсках, направляли их по пути единственному, который мог привести к свободе»[229].
В те дни перед повстанцами выступали и другие депутаты Думы; показательно, однако, что эти биографы Керенского изображали именно его как вождя, который обладал даром определения «истинно верного» пути к свободе.
Вскоре после ввода войск в Таврический дворец Керенский вновь обратился к толпе, собравшейся в Екатерининском зале. Его слушатели требовали покарать деятелей «старого режима»: именно борьба с «внутренними врагами» считалась наиболее актуальной задачей революции. Керенский и призвал к арестам, но настаивал на необходимости избегать внесудебных расправ. Толпа шумно требовала сейчас же назвать конкретные имена, жаждала немедленных действий. Керенский приказал, чтобы к нему был доставлен ненавистный «общественности» И. Г. Щегловитов, бывший министром юстиции и затем председателем Государственного совета[230]. Интересно, что именно этот государственный деятель, а не какой-либо представитель исполнительной власти был назван в качестве первого кандидата на арест и такой выбор был одобрен слушателями депутата, становившегося революционным лидером, – хотя с точки зрения технологии борьбы за власть логично было бы захватить руководителей армии и полиции. Это косвенно свидетельствует о роли отдельных спонтанных действий в развитии революции.
В это же время Керенский и его соратники занялись организацией военных сил повстанцев; современные исследователи пишут о возникновении «штаба Керенского» – структуры, которая пыталась наладить охрану Думы, привлечь на сторону восстания войска, вооружить повстанцев, занять различные учреждения. Вечером была создана военная комиссия, ядром которой стала группа Керенского. Лидер трудовиков и сам вошел в состав комиссии, его подпись стоит под некоторыми приказами[231].
Около трех часов дня к Родзянко и Керенскому обратились социалисты, желавшие получить помещение в Таврическом дворце для организующегося Совета рабочих депутатов. С разрешения Родзянко им был выделен большой зал бюджетной комиссии и прилегающий к нему кабинет ее председателя. Был создан Временный исполнительный комитет, который взял на себя инициативу созыва Совета. Примерно в то же время Керенский и Чхеидзе санкционировали выпуск «Известий комитета журналистов»; эта газета стала важнейшим источником сведений для жителей столицы[232].
Когда студенты с саблями наголо доставили Щегловитова в Думу, Керенский «именем народа» произвел его арест, отвергнув попытку Родзянко предоставить председателю верхней палаты статус «гостя»[233]. Такой исход конфликта между Керенским и Родзянко отражал изменение соотношения сил, расположившихся в стенах Таврического дворца: авторитет лидера трудовиков возрастал, и председатель Государственной думы должен был это учитывать.
Сын Великой Русской Революции Александр Федорович Керенский. С. 4.
The Catastrophe: Kerensky’s own Story of the Russian Revolution. P. 15–16;
Вследствие забастовки печатников иные издания в Петрограде не выходили, а «Известия Петроградского Совета рабочих депутатов» выпускались лишь с 28 февраля.
Возможно, участник революции и известный мемуарист описывает разговор с Керенским после ареста Щегловитова, хотя и упоминает бывшего главу правительства Б. В. Штюрмера: «Керенский, расхохотавшись, задорным мальчишеским жестом хлопнул себя по карману, засунул в него руку и вытащил старинный огромный дверной ключ. “Вот он где у меня сидит, Штюрмер! Ах, если б вы только видели их рожи, когда я его запер. <…> Что было с Родзянко! Ведь он совсем было расположился принять его в родственные объятия…”» (
