что «вездесущий и недремлющий» Керенский, обладающий уникальными способностями, «работает за десятерых», совершая чудеса революционного творчества, организуя новый строй и пробуждая революционный энтузиазм: «Это какой-то маг. Но только маг, работающий не ловкостью и проворством рук и языка, а железной выдержкой и прозорливостью. <…> Керенский везде. С горящими, пьяными от переутомления и бессонных ночей глазами и желтым, изможденным лицом, внезапно появляется он всюду, внося порядок, успокоение и даже радость». Восторженный журналист провозглашал: «Слава вездесущему!»[364]
Показателен и шарж художника Н. Радлова, опубликованный в журнале «Новый Сатирикон». Керенский представлен покупателем в часовом магазине, которому срочно требуются часы с 30-часовым циферблатом: «По нынешнему времени да по моему министерству – с 24 часами не обойдешься… Не хватает!»[365]
Сторонники Керенского подчеркивали, что с его приходом стиль работы Министерства юстиции совершенно изменился. Саратовский юрист, представитель «молодой адвокатуры» и депутат местного Совета, рассказывал о своей поездке в Петроград. Протокол так зафиксировал его отчет:
…в Министерстве юстиции… все резко изменилось… царствуют такие нравы и обычаи, о которых и мечтать нельзя было в дореволюционное время. Товарищ Керенский перегружен работой, и роль его чрезвычайно трудна и ответственна – он является точкой опоры, с одной стороны, революционного правительства, а с другой – народных масс, и пока в министерстве находится товарищ Керенский – защита интересов всех трудящихся вполне обеспечена…[366]
Уже первые выступления министра позволяли составить впечатление об основных направлениях его деятельности. В то же время различные общественные группы формулировали свои пожелания и требования к главе ведомства. Посланные в марте поздравления в адрес Керенского и обращения к нему позволяют составить представление об этих ожиданиях. Некоторые формулировки подразумевали, что деятельность министра будет принципиально отличаться от действий его предшественников. Его называли, например, «первым министром народной совести»[367], «министром справедливости»[368], «министром справедливости и нового правосудия»[369].
Заключенные разных тюрем просили, даже требовали своего скорейшего освобождения. Так, узники Астраханской тюрьмы обращались к министру юстиции: «…шлем приветствие новому правительству и в лице Вашего Высокопревосходительства приветствуем зарю правды и беспристрастия в суде. Со слезами раскаиваемся в прошлых прегрешениях и как жертвы бесправия ныне, в светлые дни России, просим освободить нас и дать возможность вступить в ряды войск для защиты отечества»[370].
Иногда обитатели тюрем не просили об освобождении прямо, но сам тон их писем предполагал, что революция, конечно же, принесет свободу всем узникам. Автор письма, составленного от имени уголовных заключенных Саратовской губернской
Новый Сатирикон. 1917. № 17. С. 13.
Саратовский Совет рабочих депутатов (1917–1918). С. 56.
ГАРФ. Ф. 1807. Оп. 1. Д. 359. Л. 119 (Поздравление от Комитета общественной безопасности Пороховского завода при станции Рубежной).
Там же. Д. 361. Л. 41 (Поздравление от присяжной адвокатуры Кишинева).
Там же. Л. 47 (Поздравление от правления Общества грузин, Ставрополь).
Там же. Д. 359. Л. 108.
