это именно такой человек, какой нужен. Он так стар, что только и пригоден для роли Меркурия… Только, – сказал он, – я не богат, вовсе не богат. О, я согласился бы быть горбатым, чтобы только обладать миллионами.
– Вы этим ничего не выиграли бы в моих глазах.
– О! О! О!
– Мне кажется, что это, наконец, обидно, – говорю я, поднимаясь с места.
– Да нет, я не говорю о вас, вы – вы исключение.
– Ну, так и не говорите мне о деньгах.
– Боже мой! Какая вы, право… Никогда нельзя понять, чего хотите… Согласитесь, согласитесь быть моей женой.
Он хотел поцеловать мою руку, но я подставила ему крест моих четок, который он поцеловал; потом, поднимая голову, сказал:
– Как вы религиозны!
– А вы, вы ни во что не верите?
– Я, я вас люблю. Любите вы меня?
– Я не говорю таких вещей.
– Ну, ради Бога, дайте это как-нибудь понять мне, по крайней мере. После минутного колебания я протянула ему руку.
– Вы согласны?
– Отчасти, – говорю я, вставая, – вы знаете, ведь у меня еще есть дедушка и отец, которые будут иметь очень много против католического брака.
– Ах! Еще это!
– Да, еще это!
Он взял меня за руку и посадил рядом с собой, против зеркала. Мы были очень хороши таким образом.
– Мы поручим это Висконти, – сказал А.
– Да.
– Это именно тот человек. Но так как мы еще очень молоды для брака, думаете ли вы, что мы будем счастливы?
– Прежде всего, еще нужно мое согласие.
– Разумеется. Ну, предположим, если вы согласитесь, будем ли мы счастливы?
– Если я соглашусь, могу поклясться, что не будет никого в мире счастливее вас.
– Ну, так мы женимся. Будьте моей женой.
Я улыбнулась.
– О! – воскликнул он, прыгая по комнате. – Как я буду счастлив, как это будет смешно, когда у нас будут дети!
– Вы с ума сошли!
– Да, от любви.
В эту минуту послышались голоса на лестнице; я спокойно села и стала ждать тетю, которая очень скоро вошла.
У меня точно большая тяжесть отлегла от сердца, я развеселилась, а А. был просто вне себя.
Я была спокойна, счастлива, но мне хотелось очень многое высказать и выслушать.
За исключением нашего помещения, весь нижний этаж отеля пустой. Вечером мы берем свечу и обходим все громадные покои, еще дышащие прежним величием итальянских дворцов, но тетя была с нами. Я не знала, как быть.
Мы останавливаемся более чем на полчаса в большой желтой зале, и Пьетро изображает кардинала, своего отца и своих братьев.
Тетя забавляется тем, что пишет А. разные глупости по-русски.
– Спишите это, – говорю я, взяв книгу и написав несколько слов на первой странице.
– Что?
– Читайте.
Я написала ему в восьми словах следующее:
«Уходите
