говорю я, притворяя дверь так, чтобы сквозь щель падал слабый луч света.
И я села на последней ступеньке маленькой лесенки, в глубине коридора. Он стал на колени.
Каждую минуту мне казалось, что кто-то идет, я неподвижно застывала, содрогаясь от каждой капли дождя, ударявшей в стекла.
– Да это ничего, – говорил мой нетерпеливый обожатель.
– Вам хорошо говорить! Если кто-нибудь придет, вы будете польщены, а я пропаду!
Закинув голову, я смотрела на него сквозь ресницы.
– Со мной? – сказал он, поняв мои слова в другом смысле. – Со мной? Я слишком люблю вас; вы можете быть вполне спокойны.
Я протянула ему руку, услышав эти благородные слова.
– Разве я не был всегда приличен и почтителен?
– О, нет, не всегда. Раз вы даже хотели меня обнять.
– Не говорите об этом, прошу вас. Ведь я там просил вас простить меня. Будьте добрая, простите меня.
– Я простила вас, – сказала я потихоньку.
Мне было так хорошо! Так ли это, думала я, когда любят? Серьезно ли это? Мне все казалось, что он сейчас рассмеется, – так он был сосредоточен и нежен.
Я опустила глаза перед этим необычайным блеском его глаз.
– Ну, видите, мы опять забыли говорить о делах; будем серьезны и поговорим.
– Да, поговорим.
– Во-первых, как быть, если вы уезжаете завтра? Не уезжайте, прошу вас, не уезжайте!
– Это невозможно; тетя…
– Она такая добрая! Останьтесь.
– Она добра, но она не согласится… И поэтому – прощайте… Может быть, навсегда!
– Нет, нет же, ведь вы согласились быть моей женой.
– Когда?
– В конце этого месяца я буду в Ницце. Если вы согласитесь на то, чтобы я удрал, сделав долг, я поеду завтра же.
– Нет, я этого не хочу; в таком случае я вас больше не увижу.
– Но вы не можете помешать мне ехать безумствовать в Ниццу.
– Нет, нет, нет, я вам это запрещаю!
– Ну, так надо ждать, чтобы мой отец дал мне денег.
– Послушайте, я надеюсь, что он будет рассудителен.
– Да он ничего не имеет против, мать говорила с ним; но если он не даст мне денег? Вы знаете, как я зависим, как я несчастлив!
– Потребуйте.
– Дайте мне совет, вы, рассуждающая как книга, вы, говорящая о душе, о Боге; дайте мне совет?
– Молитесь Богу, – говорю я, подавая ему мой крест, и готовая рассмеяться, если он примет это в шутку, и соблюсти свой строгий вид, если он примет это серьезно.
Он увидел мой невозмутимый вид, приложил крест ко лбу и опустил голову в молитве.
– Я помолился, – сказал он.
– Правда?
– Правда. Но дальше… Итак, мы поручим это барону Висконти.
– Хорошо.
Я говорила «хорошо», а думала: «Это мы еще посмотрим».
– Но это
