губернатора), Григория Алексеевича Урусова (воронежского губернатора), Петра Семеновича Салтыкова (армейского генерал-майора), Алексея Михайловича Пушкина (придворного камергера, в прошлом гоф-юнкера цесаревны), Якова Петровича Шаховского (генерала-полицмейстера в опале, понижен до заместителя), Алексея Дмитриевича Голицына (главного судью Судного приказа в опале, сослан в Кизляр), в обер-прокуроры Ивана Анофриевича Брылкина (камергера Анны Леопольдовны). Поздним вечером 16 (27) октября к ним присоединился амнистированный и возвращенный из ссылки Алексей Петрович Бестужев-Рюмин в качестве кандидата на пост министра иностранных дел вместо Остермана.
Наконец, 2 (13), 3 (14) и 4 (15) ноября 1741 г. на квартире у Остермана А.М. Черкасский, М.Г. Головкин и Амвросий Юшкевич, архиепископ Новгородский, рассмотрели реальность провозглашения Анны Леопольдовны императрицей вместо Иоанна Антоновича. Причем вице-канцлер напомнил коллегам о пункте из «определения» Анны Иоанновны о «ненадежном наследстве» («в духовной де содержатся такия вещи… чтоб бывший регент обще с Сенатом и генералитетом избрал наследника»). Разъехались, отложив обсуждение на потом. Остерман, кстати, призывал действовать по закону, не считая таковым «устав» о регентстве Бирона, а для упрочения позиций Брауншвейгской династии провести нечто вроде Земского собора или Учредительного собрания. Заметим, рекомендации генерал-адмирала выгодны именно Елизавете Петровне, ибо «земство» выберет в императрицы дщерь Петрову, не Анну, а регламент о правах регента – акт, безусловно, легитимный и действующий. Им цесаревна через три недели после совещаний и воспользуется.
Да, Михаил Гаврилович вектор указал правильный. Однако добровольцев пойти за ним не наблюдалось. Бестужев, поблагодарив за прощение, подсиживать Остермана не спешил. А шесть сенаторов, если верить Шетарди, почему-то были «недовольны своим назначением». Видите ли, «с ними совсем не посоветовались». Конечно, для французского маркиза – союзника Елизаветы, новость – не из приятных, и преуменьшить ее общественный резонанс ему, естественно, хотелось. Тем не менее доля истины в ней, наверное, есть. Каждый из шести почел бы за счастье работать в Сенате, возведи их в этот ранг Елизавета Петровна. А вот принять членство в нем от принцессы Анны побаивался из-за риска прослыть противником цесаревны.
Что ж, Головкин опытным путем споткнулся о то, что Остерман разглядел в уме. Русское общество видело во главе государства Елизавету и никого другого. Анне Леопольдовне, если и сочувствовало, то не до такой степени, чтобы изменить дочери Петра. Попыткой переиграть тетушку мать императора лишь ускорила неминуемый финал, и без того неоправданно отсроченный. Без пяти минут царица целый год медлила подобрать принадлежавшую ей корону. Почему? Неужели трусила, как о том пишет большинство историков? Разумеется, нет. Елизавете понадобился целый год для решения проблемы, созданной бравым Минихом. Фельдмаршал грубо разломал
