разрывалось – так не хотелось ее расстраивать.
Положив трубку, она серьезным тоном велела мне садиться. Потом тяжело оперлась на стол и пристально на меня посмотрела.
– Ваша новая учительница экономики жалуется, что вы недостаточно уважительно относитесь к женщинам.
– Вы это на том листке вычитали?
– Именно, Франц.
Она зачитала мне обвинение. Фрау Брунисхольц перечисляла пять или шесть случаев (за четыре часа занятий), когда я позволил себе дискриминирующие поступки по отношению к женщинам. Например, во вчерашнем вводном тесте по теме «Экономика и общество» я написал: «Специалистам по организации и экономике производства доставляет поистине убийственное удовольствие загребать деньги и роботизировать рабочую силу». Фрау Брунисхольц возмущало то, что под специалистами я в неявной форме подразумевал и мужчин, и женщин одновременно. По ее мнению, специалистки заслуживали отдельного упоминания. Она была, конечно, права. Я просто поленился писать правой рукой еще одно длинное слово. Постыдная оплошность. (Серьезно. Пусть я ротозей с дерьмом вместо мозгов, но я же не дикарь.) Только вот зачем сразу за шкирку к директору тащить? По-моему, Фрау Брунисхольц все-таки немного перегибала палку.
– Ну, что скажете? Может, она это все выдумала?
Взгляд фрау Апфель скользнул по документам на столе. Ей явно хотелось покончить с этим вопросом как можно скорее и ко всеобщему удовлетворению. Я решил ей помочь.
– Вот дерьмо!
– Франц, держите себя в руках!
Я сказал, что вчера, когда фрау Брунисхольц раздавала листки с заданиями, я обозвал ее ехидиной. Это было вранье, но фрау Апфель облегченно вздохнула, потому что я не стал запираться.
– Что ж, Франц. Вы действительно не проявляете должного уважения к женщинам-учителям.
– Да, ужасно. Не знаю, откуда это у меня.
Фрау Апфель слабо улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Мне нравилось доставлять ей радость.
– Вы должны извиниться перед фрау Брунисхольц и пообещать мне, что впредь не станете так поступать.
Я пообещал.
На этом фрау Апфель посчитала тему закрытой. Она прижала телефонную трубку к уху и подвинула блокнот.
– Как чувствует себя ваша рука? – любезно спросила она, набирая номер.
Оставался вопрос, будет ли фрау Брунисхольц так же снисходительна, как фрау Апфель. Я в этом сомневался. Раз уж она решила впутать директора, значит, признанием ее правоты дело не ограничится. Ей требовалась моя полная капитуляция. Из кабинета я вышел со смутным чувством, будто мне бросили вызов.
Бессонница
Когда я проснулся, вокруг была еще темень. Спустя вечность, после того как я отыграл весь репертуар позиций для сна, сквозь пол до меня донесся трезвон 4-ступенчатого будильника на ночном столике родителей. Пять сорок пять. Отец включил душ, мать возилась с жалюзи, Юлиан в соседней комнате стучал ногами в стену и разговаривал во сне. Я
