По крайней мере, так рассказывали. «Да ты глянь на Вульшлегера, – говорил Рэмбо Ридель, – натуральный Квазимодо. Ему ни одна цыпка за так не даст».) Во-вторых – его способность выкачать из тебя всю энергию, лишить последних сил.
– Вам, должно быть, снятся ужасные кошмары, – устало продолжал он. – Как вы заблудились в Англии и спрашиваете у англичанина, как найти дорогу. Я прав?
Я молчу.
Он устало покачал головой.
– Двадцать три ошибки, Франц.
Молчу.
– Двадцать три ошибки на одной несчастной странице.
Продолжаю упорно молчать.
– Двадцать три ош…
– Все не так просто, – обрываю я его, чтобы разговор сдвинулся наконец с мертвой точки.
С тех пор как молния подпалила ему крышу, он стал жутко повторяться.
– За четыре недели вы дали нам десять или двенадцать контрольных. Не мне вас учить, только думаю, не мешало бы сделать небольшой перерыв. Время от времени написать контрольную – я понимаю, но когда они сплошняком идут, то это уже фигня получается. Тут у любого ум за разум…
Теперь пришла очередь Вульшлегера меня прервать.
– Франц, меня не интересуют ваши отговорки, – протянул он медленно. – Вы из тех лицемеров, которые постоянно ноют и жалуются.
Он навис над столом.
– How time is it? – и это после пяти лет гимназии. Положение хуже некуда, Франц, вы это понимаете? Неудовлетворительно по музыке, политэкономии, экономике производства и по английскому. Остается меньше пяти недель, точнее тридцать четыре дня, чтобы избежать выговора. Вы верите в чудеса, Франц? – Он прямо напрашивался на грубость.
Ну, и напросился.
– Ладно, давайте уже вашу бумажонку. А то мне на обед пора. Надоело слушать одно и то же каждый семестр.
Вульшлегер принял мученический вид.
– Вы лодырь, Франц, вы неисправимый разгильдяй. На уроках считаете ворон, а потом, вместо того чтобы корпеть над учебниками, валяетесь на траве с этим турком. Отличного вы себе наставника подыскали по части безделья.
– Если я правильно понимаю, вы имеете в виду Хюсейина Эрйылмаза, заведующего хозяйством со швейцарским дипломом, – говорю я. Разговор принял неожиданный оборот.
– Я имею в виду это никчемное привидение, день напролет волочет за собой метлу, поднимает пыль и напивается.
Насчет завхоза Вульшлегер был неправ. Если уж Эрйылмаз работал, то он работал, и ничто на свете не могло ему помешать. Но я не стал спорить. Налоги, которые платил Вульшлегер, окупали свободу слова, которой он пользовался.
– Неужели вы не понимаете? Праздность разъедает вашу душу, – доверительно произнес Вульшлегер.
– Праздность?
– Я знаю, о чем говорю. Я пожил на свете и много видел.
– Ум важнее возраста, господин Вульшлегер.
Он устало усмехнулся.
– Ум?
