style="font-size:15px;"> – Ну, может быть, классный оркестр из звуков и запахов и два огромных букета подсолнухов.
– Болван. И какая мне радость играть в нарды с болваном!
– Теперь послушайте меня, как вас там… всё время забываю ваше имя.
Конечно, я помнил его имя. Эрйылмаз. Хюсейин Эрйылмаз.
Я прищурился и посмотрел ему прямо в глаза, испещренные красными прожилками.
– Почему вы не заведете себе нормального имени, чтоб можно было запомнить?
Эрйылмаз и ухом не повел. С юмором у него было туго. Тем временем я думал, как мне выпутаться, и инстинктивно сделал самое неподходящее – зажег окурок, который поднял с пола и держал в руке. Я никогда не отличался особенно умными решениями и тут, конечно, себе не изменил.
– У тебя уже совсем мозги набекрень съехали, Франц. По всему видать, они на пару с кишечником работают. Производят одно дерьмо.
Я попытался освободиться, но не вышло.
Самым правильным сейчас было бы сказать: «Ладно, ладно, Эрйылмаз, ваша взяла. Все, больше не курю. Никаких обид».
Но вместо этого я пробурчал:
– Со стороны оно-то всегда все ясно, метельщик. Чик-чик, обрезал, что не по кайфу, остальное подмалевал, как хочется, – и готово дело. Да какого черта?!
Вы что, и вправду думаете, будто жрать водку в котельной чем-то благороднее?
Глаза у него превратились в узкие щелочки. Не говоря больше ни слова, он положил мою руку с тлеющим окурком на седло велосипеда и ну дубасить по ней метлой. Прям ручкой метлы! Молотил до тех пор, пока я не бросил окурок. Потом отпустил руку и затоптал искры на полу. Я чувствовал, что наделал глупостей по самое некуда, и старался не смотреть на Эрйылмаза. Через минуту помещение стало наполняться десятиклассницами и десятиклассниками, велосипедами и болтовней. Десятиклашки всегда приходили первыми и всегда группами по три, по четыре, чтобы до географии успеть рассказать друг другу, сколько всего они сделали в эти выходные первый раз в жизни (в первый раз дали денег шарманщику на вокзале, в первый раз прогуляли до часа ночи, в первый раз от начала до конца прочли экономический раздел в воскресной газете и т. и.).
Эрйылмаз принялся с педантичной тщательностью заметать произведенные мною бычки, пока какой-нибудь прохиндей, которому грозило остаться на второй год, не надумал заложить меня директору. Что ни говори, сердце у него было золотое, черт бы его побрал.
– Вы сумасшедшая стальная болванка, Эрйылмаз. Вам уже кто-нибудь об этом говорил?
– Черт, Франц, ты совсем себя распустил, ты…
– Чем вы целый день занимаетесь в «кубике»? Который год задаю себе этот вопрос.
– Мышам головы отрываю.
– Следующий раз я вас точно сделаю в нарды, метельщик. Даже не сомневайтесь.
– Иди к черту, Франц!
Один за одним, как коровы в хлев, в ворота заходили гимназисты и толпились в велогараже.
Я постоял немного – потом почувствовал боль.
Металлическая ручка
Я
