значит: «левая рука, левша»[214]. А левая сторона в мифологии – это пространство бесов. Это совершенно нельзя сказать в отношении Сюндю, который во многом воспринимается как прообраз Христа, спустившийся с неба, и в меньшей степени присуще Крещенской бабе.
Таким образом, сопоставление образов разных народов еще ярче показывает, насколько запутанными доходят до нас представления о персонажах, некогда очень четкие в народном мировоззрении. В них переплелось и положительное, и отрицательное воедино. Так, шуликун считается водяным бесом, он остроголов, что является тоже признаком хтонических существ. И в то же время он держит в руках железную сковороду с горячими углями, у него железные зубы и железная шапка на голове, а ведь железо считается «оберегом от всякой нечистой силы, и она никаких железных предметов, а тем более железных частей тела не имеет»[215]. Оберегом от проникновения Сюндю, которого во многом обожествляют (в христианском понимании этого слова), считается, например, сковородник, вещь и железная, и к тому же связанная с огнем. В целом известно, что «для архаических культур характерно своеобразное восприятие мира, реализуемое в так называемой „мифологической“ его модели… Ей присуща, помимо этноцентризма, двойная символическая классификация. Суть последней заключается в том, что если не все, то, как правило, самые важные явления мира, прежде всего, связанные с областью сакрального, описываются с помощью полярно противоположных понятий. Сюда относятся, в частности, дихотомические оппозиции сырое – вареное, а также другие противопоставления, как например: правое – левое, мужчина – женщина, тьма – свет, белое – черное, красное – синее, юг – север, восток – запад, день – ночь, четный – нечетный, солнце – луна, хорошее – плохое… Этим противопоставлениям соответствует система оценок, в которых членам бинарных сопоставлений присвоены отрицательные и положительные значения. Важно, что понятия, составляющие полярные пары символов, могли в оценочном плане меняться местами в зависимости от конкретной ситуации»[216]. Указанная «мена местами» часто происходит и в карельских святочных образах.
Сюндю нисходит на землю
27
Rastava… Egläi Synnynmoa, Syndy syndyi täi moal, täi moal Syndy syndyi… Sanotaa, što niin Syndy syndyi, Svätkät lietäy, Svätkat lietäy, huhTakakse kävelläh, no i enne tytöt vorozittih, lembie nostettih, stobi ferämbi miehel otettas… Syndy buitegu sie laskiettuu moal, i rubieu kävelemäh buitegu joga taloh, Syndy. Rostovoa vaste syndyy i Vieristäh sai. Kaksi nedälie… Rostovoa vaste daze ei kizattu, kallis proazniekka: se buite gu Христос рождался… Syndyy kuuneltih.
Рождество… Вчера началось время Сюндю. Сюндю родился на эту землю, на этой земле Сюндю родился… Говорят, что так Сюндю родился, Святки подходят, Святки подходят, ряженые ходят, а раньше девушки гадали, славут-ность поднимали, чтобы скорее замуж взяли… Сюндю будто бы нисходит на землю, и будто бы в каждую избу Сюндю заходит. Перед Рождеством родится и до Крещения. Две недели… Перед Рождеством даже не плясали, дорогой праздник: это будто бы Христос рождался… Сюндю слушали.
ФА. 1513/1. Зап. Степанова А. С., Лавонен Н. А. в 1971 г. в д.
Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. С. 72–78.
