Сражение началось и с двух часов пополудни продолжалось даже до ночи. Оно было весьма жаркое и прекратилось глубокою темнотою ночи. Твердость и храбрость российского воинства ни шагу земли не уступили: и сим оправдалось то мнение, которое всегда имел Кутузов о любезных своих соотечественниках. Вторая же кирасирская дивизия, имев повеление даже в темноте сделать последнюю из своих атак, везде поражала неприятеля с великим для него уроном. Двадцать седьмая дивизия под командою генерал-майора Воронцова защищала редут, который четыре раза был занимаем неприятелем, но после снова русскими был отбиваем.
В сей день много побито и взято в плен французов; также отбито у неприятеля восемь пушек, из коих три, совершенно подбитые, оставлены на месте. Таковой безуспешный поиск Наполеона привел его в совершенную робость. Он решился прибегнуть к фальшивым движениям, дабы обойти левый фланг российской армии. Для сего предприятия назначен был неаполитанский король, который командовал всею французскою кавалерией. Но дальновидный Кутузов, предусмотрев сие, расставил в 15 верстах корпусы легкой своей кавалерии и разъезды казаков: и таким образом умысел Наполеона был уничтожен. На другой день не предпринимал он никаких важных покушений, приготовляясь к Бородинской битве. Армия Наполеона, составленная из всех почти племен твердой земли Европы, была несравненно многочисленнее российской: французские разноплеменные легионы составляли до двухсот тысяч человек пехоты и конницы, а христолюбивого российского воинства едва ли простиралось до ста тысяч.
Наполеон, решась дать генеральное сражение, объявил своим легионам, что сражение сие доставит им все нужные припасы, спокойные зимние квартиры, славный мир и возвращение в отечество. В начале сражения при Бородине он объявил своим солдатам, что Аустерлицкое солнце снова им воссияет; но он не предполагал того, чтоб российский Навин, князь Кутузов, показал новому Амалику грозное Бородинское солнце.
Уже настал 26 день августа, тот страшный день, в который должна была решиться участь Европы, а может быть и целого мира. Наполеон был в таком сильном волнении, что целую ночь не спал. Он истощал все способы для ободрения и очарования своих солдат. В четыре часа пополуночи, когда румяная Аврора еще не отверзала врат Востока, кровавый Марс уже сверкал убийственным мечом своим на полях Бородинских. Мрачный туман покрывал объятую сном природу. Все покоилось. Кутузов и российское воинство, однако, бодрствовали.
Наполеон, пользуясь таким временем, всеми соединенными силами своими вдруг ударил на левое крыло нашей армии, считая, что сей пункт был всех слабее. Но он увидел себя весьма обманутым в своем предположении. Кутузов, который соединял в уме своем и тактическую тонкость, и практическое искусство, наперед предусмотрел сие. Он поставил на сем месте артиллерию гораздо многочисленнее, нежели в других местах.
Французы, томимые голодом и нуждою во всех жизненных
