в ушах – прохладный, пахнущий близким морем. Бежать легко, тропинка ведет вниз, под гору, луна уже взошла…
Хорошо!
Вниз, вниз, мимо вековых платанов, мимо полуразрушенных алтарей, где уже давно не приносят жертвы, мимо темной пещеры, мимо старых уродливых камней, которые кто-то вкопал прямо в землю…
Дальше, дальше!
Бежать легко, мы оба хорошо бегаем, только ветер свистит, только Селена-луна с небес смотрит…
…Почему мне вдруг кажется, что лучше уже не будет? Что добрые боги послали эту ночь…
Странная мысль уносится ночным ветром – прочь, прочь, прочь. Все хорошо, все отлично, а дальше будет еще лучше…
Вниз, вниз, вниз…
Скала и вправду походила на коня. Огромного, с большой тяжелой гривой. И сам конь – огромный. Стоит себе на дне, только голову из моря выставил.
А на море – огоньки.
Всюду – на волнах, на мокрых камешках и даже в глубине, где зеленые нереиды живут…
Ух ты!
То есть это потом «ух ты», а вначале даже страшно стало. Моря-то я почти не видел. Зато слыхал! В море опасно. Там живет страшный Поседайон, он еще и землю трясет, и в коня обращается… А скала-то – голова конская. Вот сейчас ка-а-ак двинется, ка-а-ак заржет! Ой, лучше не думать! А то меня Капанид за труса примет!
– Сели?
– Сели!
Ждем.
Ждем – а огоньков все больше, светятся, дрожат…
– А чего они флейтисток не позвали?
(Это я так, чтобы не молчать.)
Сопит Сфенел. Думает.
– Это потому, что мамы наши тут. То есть не наши… Ты, Тидид, извини…
Жаль, что я не могу рассказать Капаниду о маме. Он считает, что моя мама на Каменном Поле. Но я ему обязательно расскажу! Когда мама разрешит.
– И не потому, – возражаю я. – Помнишь, день рождения дяди Полиника был? Тогда все пришли, но флейтисток все равно позвали. Только их к столам не подпускали. И танцовщиц тоже позвали…
А на море – волны. И огоньки, огоньки…
…И черный конь. Вот сейчас заржет, подпрыгнет, ударит копытами прямо по белым барашкам, по огонькам!..
– А я знаю, почему, – вдруг заявляет Сфенел. – Они о войне говорят. Война будет, Тидид!
Да, будет. Я хоть и маленький еще, а понял. Недаром папа о войне заговорил!
– Они с Фивами воевать хотят. Чтобы дядя Полиник басилеем стал. А потом – с Калидоном. Чтобы твой дедушка твоего папу простил.
Почему мне вдруг не хочется, чтобы папа шел на войну? И чтобы дядя Капаней шел? И все остальные? Ведь война – это победа, это добыча, это – слава! А мой папа – самый сильный!
– Смотри!
Все забыто. Гидра! Перед самой скалой! Темная, горбатая, толстая…
– Да это же лодка! Рыбаки!
Фу ты!
Действительно лодка. Даже голоса слышны. Плеснули по воде весла (а на них – тоже огоньки!), и снова – тихо. Только волны.
– А кого на войну возьмут?
Нас – не возьмут, это понятно. А дядю Эгиалея?
