телестанцию, от которой загорелся еще и магазин. Миша был неспособен на это. И родовой зверь был у него – кабарга, а не волк или медведь. Он сам об этом рассказывал Валерке.
– Да, пора на боковую, – проговорил Олег.
– И то правда, – согласился лесничий. – С утра пораньше погоним нашего соболька.
– Если б еще знать, что он действительно по этой тропке ушел, – сказал милиционер Семенов.
– А я чую – по этой, – без раздумий откликнулся лесничий и даже потянул крупным носом воздух, крепко пахнущий пихтой и табаком.
Шустов и Семенов посмотрели на него и ничего не ответили, начали укладываться на нарах. Последним лег Андрейченко, закрыв дверь и дунув в лампу. Стало темно. Только в углу железная печка рдела щелями и дырками в дверце, что-то нашептывала, пощелкивала. А за оконцем студено клокотала речка, будто откликаясь.
Туман на следующий день рассеялся, но пошел сильный дождь. Группу он застал уже в пути. Люди шли, оскальзываясь на камнях, глядели по сторонам. Уже никто, кроме Андрейченко, не верил, что эвенк пошел по этой тропе. Но и на другой – по северному кругу – его пока не обнаружили, Андрейченко выходил утром на связь с той группой по «Карату», отданному ему Борисом Аверьяновым. У Круглова была своя рация.
Раненого и обессиленного долгими блужданиями человека они давно бы уже настигли. Это было ясно. На перекуре под густым кедровым шатром Семенов высказал эти соображения лесничему, Шустов поддержал его, но, впрочем, достаточно вяло. Возвращаться в поселок он не хотел, чтобы не угодить на прилетевший самолет и не отправиться в армию. Какая еще армия? Вырвать два года такой интересной, напоенной дурманящим запахом багульника жизни? Да, всюду рос этот кустистый болотный багульник, наполняя воздух пряным и в то же время слегка горьковатым и терпким ароматом.
Где-то в глубине шелестящей тайги заунывно каркал ворон. Может, он уже рвал труп того, кого они искали.
Андрейченко слушал Семенова, глотая папиросный дым. Наконец он заявил, что полностью согласен, соответствующе… Но все-таки им лучше дойти хотя бы до перевала, до гольцов. Было похоже, что говорит это он как-то помимо воли. В самом деле, вряд ли обнаружение Мальчакитова, живого или мертвого, было ему на руку. Если ружейная пуля попала в Тунгуса, то это грозило неприятностями лесничему. Убийство по неосторожности, – Шустов слышал о такой статье. Хотя… неужели Тунгус ходит с пулей в башке?
И в то же время какая-то сила заставляла Андрейченко преследовать Тунгуса. Какой-то странный азарт… И он не мог остановиться.
Но где он, Тунгус? Кого они пытаются настигнуть?
Снова в тайге хрипло прокаркал ворон.
– Короче, надо идти, соответствующе, – сказал Андрейченко, подставляя окурок под капли, сбегавшие с кедровой ветки.
И они шли по тропе дальше, вверх среди лохматых и огромных кедров, изумрудных пихт. Ели попадались редко.
Одежда на них уже вымокла, в сапогах хлюпало.
