Она очень, очень славная девушка. Подожди, – сказал он. – Откуда она тебя знает?
Кондратьев не ответил, и Панин замолчал.
В центре парка была обширная лужайка, поросшая густой мягкой травой. Здесь обыкновенно зубрили перед теоретическими экзаменами, отдыхали после тренировок на перегрузки, а летними вечерами иногда приходили сюда целоваться. Сейчас здесь расположился пятый курс Штурманского факультета. Больше всего народа было под белым тентом, где играли в четырехмерные шахматы. Эту высокоинтеллектуальную игру, в которой доска и фигуры имели четыре пространственных измерения и существовали только в воображении игроков, принес несколько лет назад в школу Жилин, тот самый, который работал сейчас бортинженером на трансмарсианском рейсовике «Тахмасиб». Старшекурсники очень любили эту игру, но играть в нее мог далеко не каждый. Зато болельщиком мог стать всякий, кому не лень. Орали болельщики на весь парк.
– Надо было ходить пешкой на е-один-дельта-аш…
– Тогда летит четвертый конь.
– Пусть. Пешки выходят в пространство слонов…
– Какое пространство слонов? Где ты взял пространство слонов?! Ты же девятый ход неверно записал!
– Слушайте, ребята, уведите Сашку и привяжите его к дереву! Пусть стоит.
Кто-то, должно быть один из игроков, возмущенно завопил:
– Да тише вы! Мешаете ведь!
– Пойдем посмотрим, – сказал Панин. Он был большим любителем четырехмерных шахмат.
– Не хочу, – сказал Кондратьев.
Он перешагнул через Гургенидзе, который лежал на Малышеве, завернув ему руку до самого затылка. Малышев еще барахтался, но все было ясно. Кондратьев отошел от них на несколько шагов и повалился на траву, потягиваясь всем телом. Было немного больно напрягать мускулы после перегрузок, но это было очень полезно, и Кондратьев сделал мостик, потом стойку, потом еще раз мостик и наконец улегся на спину и стал глядеть в небо. Панин уселся рядом и стал слушать вопли болельщиков, покусывая травинку.
«Может быть, пойти к Кану? – подумал Сережа. – Пойти к нему и сказать: „Товарищ Кан, что вы думаете о межзвездных перелетах?“ Нет, не так. „Товарищ Кан, я хочу завоевать Вселенную“. Фу ты, чепуха какая!» Сережа перевернулся на живот и подпер кулаками подбородок.
Гургенидзе и Малышев уже кончили бороться и подсели к Панину. Малышев отдышался и спросил:
– Что вчера было по ЭсВэ<ЭсВэ – стереовизор: телевизор со стереоэкраном.>?
– «Синие поля», – сказал Панин. – Транслировали из Аргентины.
– Ну и как? – спросил Гургенидзе.
– Могли бы и не транслировать, – сказал Панин.
– А, – сказал Малышев, – это где он все время роняет холодильник?
– Пылесос, – поправил Панин.
– Тогда я видел, – сказал Малышев. – Нет, почему же, фильм неплохой. Музыка хорошая. И гамма запахов хороша. Помнишь, когда они у моря?
– Может быть, – сказал
