Письма о русской поэзии. Григорий Амелин

Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Письма о русской поэзии - Григорий Амелин страница 11

Письма о русской поэзии - Григорий Амелин

Скачать книгу

просит, что-то сулит

      В упор представшего меня.

      Вздымались руки-грабли, Качалася кудель

      И тела стан в морщинах дряблый,

      И синяя видель.

      Я был ненароком, спеша,

      Мои млады лета,

      И, хитро подмигнув, лешак

      Толкнул меня: «Туда?» (II, 92)

      Одна из тайн лешего задается каламбуром таить/таять. Лесной обманщик таит (скрывает) тоску прошедшего, которое тает, как снег, как ледяные сосульки. Другая тайна – в том кончике дня, которую мажут медом, как и в другом стихотворении, посвященном началу дня, утренней прогулке:

      Лапой белой и медвежей

      Друг из воздуха помажет

      И порыв метели свежий

      Отошедшее расскажет.[32]

      0 прошлом повествует уже не мед, а белый ледовитый медведь, мажущий лапой. Из какого слова вышли эти подмигивающие тени сказок? Ответ дает гуцульское предание «Ночь в Галиции»:

      Вон гуцул сюда идет,

      В своей черной безрукавке.

      Он живет

      На горах с высокой Мавкой.

      Люди видели намедни,

      Темной ночью на заре,

      Это верно и не бредни,

      Там на камне-дикаре. (…)

      Улыбки нету откровеннее,

      Да, ты ужасно привидение. (II, 201–202)

      «Кончик дня» – намедни, каламбурно намазанный медом. Но секрет зеленого лешего, его обман заключен не только в таинственности слова «намедни». Неизреченная загадка всегда таится в тающем взоре прошлого, уходящего в воды истории дня, года, эпохи:

      Что было – в водах тонет.

      И вечерогривы кони,

      И утровласа дева,

      И нами всхожи севы. (II, 181)

      Бух лесиный и есть архаический символ прошлого, напоминание и веселая тоска об ушедшем, потому что Великий Пан не умер, он жив. И пока мы не разгадаем, почему леший назван «бухом лесиным», пока не ответим конкретно и утвердительно на его хитрый с подмигиванием вопрос «Туда?», мы ничего не поймем в хлебниковских текстах.

      Так куда спешит юный поэт, в свои младые лета ненароком забредший в сладостно-постанывающий и дикий лес и случайно представший пред чудесным видением? На свидание? Нет. Может быть, на встречу с родной чертовщиной? Тоже вряд ли. Задолго до ернического анекдота о Владимире Ильиче он поспешает, «да, туда» – в библиотеку. Стихотворение Анненского так и называется – «Библиотека»:

      Я приходил туда, как в заповедный лес:

      Тринадцать старых ламп, железных и овальных,

      Там проливали блеск мерцаний погребальных

      На вековую пыль забвенья и чудес.

      Тревоги тайные мой бедный ум гвоздили,

      Казалось, целый мир заснул иль опустел;

      Там стали креслами тринадцать мертвых тел.

      Тринадцать желтых лиц со стен за мной следили.

      Оттуда, помню, раз в оконный переплет

      Я видел лешего причудливый полет,

      Он извивался весь в усильях бесполезных:

      И содрогнулась мысль, почуяв тяжкий плен, —

      И пробили часы тринадцать раз железных

      Средь запустения проклятых этих стен.[33]

      Это вольный,

Скачать книгу


<p>32</p>

Велимир Хлебников. Неизданные произведения. М., 1940. С. 151.

<p>33</p>

Иннокентий Анненский. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. С. 275.