с вами дело, теперь я жду того же и в этот раз.
– Хм, один – один… И как вас теперь называть, сеньеритта Комета?
– Цинтия Леварез. И прошу вас, оставьте это «сеньеритта Комета».
– Договорились.
– Куда мы направляемся?
– В небольшой городишко Анкая, там у меня приличный домик с видом на море. Уединенное место, где вас никто не потревожит. А если кто-то проявит изрядное любопытство, все можно объяснить моим новым романом. Как вы должно быть помните, я заядлый холостяк.
– Хорошо. По прибытии сразу перейдем к делу. Не люблю откладывать в долгий ящик.
– О, узнаю вашу хватку! Только прилететь – и сразу в бой! Смею однако предложить вам отдых. Долгий перелет из Русской Империи, пограничный контроль, утомительные процедуры на таможне. Сейчас глубокая ночь, вы можете отдохнуть от нервотрепки.
– Не беспокойтесь за меня. Я превосходно выдрыхлась в своей яхте. Лучше скоротаем оставшиеся ночные часы за обсуждением дел.
– Дело ваше. Кстати о вашей яхте, завтра же займусь ее продажей.
– Благодарю.
Полчаса спустя генерал Бурмагин разливал из бутылки черного стекла коньяк «Чиади» – самый дорогой, что имелся в его баре.
– За нашу встречу и за успех!
– Хороший тост, генерал, – поддержала его гостья.
Выпив Комета расслабилась в мягком кресле, закурила, оценивая кабинет хозяина этого дома, занимавший чуть ли ни половину второго этажа.
– У вас много репродукций, – заметила она, выпустив дым. – Современные мастера: Пассак, Мережко, Турухиса… этих я знаю. О! И даже чудак Пол – Поли. А вот эти…
– Увы! – Бурмагин тоже закурил и развел руками. – Это всего лишь репродукция. Подлинников мне не купить никогда, я далеко не миллионер. Но у меня есть картины древних мастеров. Правда и они не подлинники, однако выполнены талантливыми молодыми художниками, имеющими лицензии. Эти копии стоят больших денег, вернее разрешение на их приобретение. Верещагин и Пикассо. Им более тысячи лет.
– А что тут изображено?
– Это Пикассо. «Резня в Корее». Что это значит – черт его знает.
– Н-да, он кажется писал это с жестокого похмелья. У нас за такое и стопку не нальют.
– М-м… – растерялся генерал. – История умалчивает…
– А вот В.В. Верещагин, – гостья присмотрелась, читая подпись под резной деревянной рамой, – «Скобелев под Шипкой». Да, это искусство. И почему эта талантливая копия здесь на Поле?
Бурмагин пожал плечами.
– А почему бы и нет? Простите за бестактный вопрос, но что вам до древних побед русского оружия? Вы ведь, как это принято у вас в империи говорить, не стержневая.
– Да и вы, Кристиан Евгеньевич, как у нас принято говорить, не стержневой в вашей федерации… Давайте, что ли, по делу поговорим.
– Ну что ж, давайте перейдем
