моя спутница во время бега, окажите честь скромному представителю величайшего в мире монарха, – честь, которой, без сомнения, он сам воспользовался бы с радостью.
Таким образом все уладилось, так как, ввиду указания коменданта лейденского гарнизона на его официальное положение, его право первенства перед присутствующими, хотя и именитыми, но, в конце концов, все же не более, чем простыми лейденскими бюргерами не дворянского происхождения, уже не подлежало сомнению.
У Лизбеты, однако, хватило смелости указать на несколько взволнованную седую даму, обмахивавшуюся веером, будто на дворе стоял июль, и целиком поглощенную мыслью о том, окажется ли повар на высоте ожиданий благородного испанца, и проговорить:
– Моя тетушка!.. – но дальше ей не пришлось продолжать, так как Монтальво тотчас же прибавил тихо:
– Конечно, тотчас последует за нами. Меня воспитывали в тех правилах, что наследница дома идет впереди всех прочих, каков бы ни был их возраст.
В это время они уже прошли в дверь, и было бы бесполезно протестовать. Вновь Лизбета почувствовала, что ей остается только покориться ловкому противнику. Еще через минуту они спустились с лестницы, вошли в столовую и очутились рядом во главе стола, на противоположном конце которого сели Дирк ван Гоорль и тетка Лизбеты, Клара ван Зиль, также родственница Дирка.
Пока слуги разносили кушанья, царила тишина, и Монтальво воспользовался ею, чтобы окинуть взглядом комнату, сервировку и гостей. Столовая оказалась красивой комнатой со стенами, выложенными германским дубом и, если не блестяще, то все же достаточно освещенной двумя висячими медными люстрами знаменитой фламандской работы, в каждой из которых горело по двенадцать свечей лучшего сорта. На буфетах стояли такие же медные канделябры. Этот свет дополнялся огнем большого камина, выложенного голубыми изразцами. Отражение огня играло и сверкало на многочисленных серебряных кувшинах и кубках искусной чеканки, украшавших столы и буфеты.
Общество носило такой же характер, как обстановка, – все было красиво и солидно: все, и мужчины и женщины, были люди богатые, получившие свое богатство от отцов или сами нажившие его честной и прибыльной торговлей, которая в то время постепенно сосредоточивалась в руках голландцев.
«Я не ошибся, – подумал Монтальво, рассматривая комнату и находившихся в ней. – Одно ожерелье моей маленькой соседки стоит больше, чем у меня когда-либо бывало в руках, и сервировка чего-нибудь да стоит. Ну, надеюсь, скоро я получу возможность поближе познакомиться с их ценностью…»
После этого, набожно перекрестившись, граф с аппетитом принялся за ужин, вполне достойный его внимания даже в стране, известной роскошью яств и вин, а также аппетитом их потребителей.
Лизбета почувствовала, что ей остается только покориться ловкому противнику. Еще через минуту они спустились с лестницы
Однако
