длинную шею, фигура подалась вперед, но вдруг шорох или движение испугали ее, и она поспешно отодвинулась назад, как испуганная змея, извивающая свой хребет. Дверь снова затворилась.
Глава окончена, молитва прочитана. И недолго, может быть, придется ждать на нее ответа этим нетерпеливым людям, не знающим, что, подобно тому как свет далекой звезды не скоро достигнет нас, так и ответ на молитву, обращенную к Божеству, может прийти не скоро – не сегодня, не завтра. Его может узнать не настоящее поколение и не текущее столетие: молитва может исполниться тогда, когда дети детей тех, чьи уста произносили эту молитву, в свою очередь, уже превратятся в прах. Однако никогда подобная молитва не останется без ответа. Так и нашей теперешней свободой мы, может быть, обязаны тем, кто уже умер в то время, когда жили Дирк ван Гоорль и Хендрик Брант; так и отмщение, постигшее теперь Испанию, может быть возмездием за те позорные поступки, которые позволяли себе испанцы в давно прошедшие времена. Божество – всегда Божество, подобно тому как звезда – всегда звезда: от первого изливается правосудие, как от второй свет, и для них время и пространство – ничто.
Дирк, дочитав главу до конца, закрыл Библию.
– Брат, ты, кажется, получил ответ, – спокойно сказал Брант.
– Да, – отвечал Дирк, – он ясен: «Неверующий муж освящается женою… Почему ты знаешь, муж, не спасешь ли ты жену?» Если бы апостол предвидел случай со мной, он не мог бы дать более определенного ответа.
– Он, – или Дух, говорящий через него, – знал все случаи и писал для всех людей, когда бы они ни родились, – отвечал Брант. – Это урок для нас. Если бы ты заглянул сюда раньше, то раньше бы и получил ответ и, может быть, не испытал бы многих огорчений. Теперь, без сомнения, ты должен поспешить переговорить с ней, предоставив все остальное Богу.
– Да, – отвечал Дирк, – как можно скорее. Но есть еще один вопрос: должен я сказать ей всю правду?
– Я бы не стал скрывать, друг. А теперь – спокойной ночи. Не провожай меня до дверей. Кто знает, может быть, на улице кто-нибудь и подсматривает. Не следует, чтобы нас видели вместе так поздно.
После ухода своего родственника и нового друга Дирк еще сидел, пока оплывшие сальные свечи в люстре не догорели до самого конца. Затем, вынув свечу из подсвечника, украшенного змеей, он зажег ее, загасив люстру, и, войдя в спальню, стал раздеваться. Библию он снова спрятал в тайник и взобрался на свою высокую постель.
Обыкновенно Дирк спал превосходно: как только голова его касалась подушки, глаза смыкались и раскрывались только в привычное время, утром. Но в эту ночь он не мог заснуть. Было ли то следствием обеда и вина или игры в карты, или молитвы и отыскивания текста в писании, только сон бежал, и это раздражало Дирка. Он лежал не смыкая глаз и думал, глядя, как лунный свет широкими снопами врывался в окно и заливал комнату.
Вдруг Дирку стало страшно: ему показалось, будто в комнате находится еще кто-то кроме него, кто-то недоброжелательный и злой.
Никогда прежде он не думал о духах и не боялся
