по какому-то делу. Он отпустил студентов и уехал…
Наталья поблагодарила и нажала отбой. Сердце понемногу находило прежний ритм. Иван уехал давать свидетельские показания по вчерашнему ДТП. Его, возможно, попросили отключить телефон – бог знает, какие в этой конторе порядки…
Она смотрит на часы: начало второго. Секретарь сказала, что Иван уехал в полицию до начала занятий, значит, с тех пор прошло уже четыре часа! В Натальиной голове загораются новые вопросы. Что можно делать в полиции целых четыре часа? С какой стати следователь попросит свидетеля выключить телефон? Особенно если телефон и без того на беззвучном сигнале? Организация, расследующая обстоятельства ДТП, – это не церковь, не театр, не филармония, где зрителей просят отключить мобильную связь!..
Не филармония.
Наталья была натурой музыкальной. Несмотря на то что она была практична, мало интересовалась вопросами, не имеющими отношения к её жизни, не употребляла выражения «шестое чувство» и, наконец, уже больше десяти лет назад поставила крест на вокальной карьере, – несмотря на всё это она сохранила интуитивную чувствительность, так часто свойственную одарённым натурам. В эти минуты она не находила себе места от тревоги. Беспокойство возрастало, но она могла только ждать. Иван включит телефон, увидит пропущенный вызов и перезвонит. Обязательно перезвонит. Он жив, он здоров, он в сознании, он в порядке, не в реанимации – ведь если б такое случилось, ей бы уже сообщили…
Не зная, что происходит, и понимая, что её беспокойство, возможно, плод воображения, Наталья сидела и тихонько плакала от необъяснимого страха.
3
Иван действительно был в полиции. Его вызвали с утра, в начале десятого, по телефону, через секретаря, и – срочно. Негодуя и недоумевая (почему вызывают в разгар рабочего дня? по телефону? что за бардак!), Иван отпустил студентов и поехал в отделение. Следователь в звании майора, крепкий мужчина лет сорока, сообщил, что вчерашние зеваки, которыми были полны обочины на месте происшествия, выложили в Интернет фотографии трагедии с провокационными комментариями. Поднялся шум, поползли слухи и домыслы о том, что якобы из-за того, что сбитый был человеком без роду-племени, следователи работали спустя рукава… Бывает такое, развёл руками следователь, когда на пустом месте возникает бочка арестантов. Руководство полиции потребовало, чтобы начальник отделения выступил в вечерних новостях с опровержением, рассказал, как всё было на самом деле. До трёх часов нужно опросить как можно больше свидетелей.
Следователь извинялся. Иван вздохнул и взял ручку.
Через полчаса он вышел из кабинета. Как и почти всякому гражданскому, попавшему в военную организацию, в этом казённом, насквозь прокуренном здании ему было не по себе. Он спешил в учебный Центр, где у него ещё оставались дела.
Когда он уже открыл дверцу машины, сзади раздался крик:
– Ванька-а-а!
Это
