матушке. Она сама им все покажет и расскажет. Мой отец любил говорить: прежде чем запереть дверь, расставь парочку ловушек, а потом пускай себе крадут, если у них останутся руки, чтобы унести украденное.
Гарри в голос рассмеялся:
– Похоже, мы с твоим отцом одинаково смотрим на жизнь. Что мое – мое, а мое не трожь.
Когда Мокриц и господин Громогласс вышли на участок, Мокриц отметил, что люди до сих пор выстраивались в очередь покататься на Железной Ласточке, которая величественно ждала, пока помощники Дика засыплют в нее угля доверху и смажут маслом и мазутом все детали и самих себя заодно. Они стучали по колесам и до блеска начищали то, что могло блестеть (опять-таки, и себя заодно), и буквально все городские мальчишки и, как ни странно, даже девчонки смотрели на Ласточку в восхищении и поклонялись ей как божеству. И вот Мокрицу снова пришла в голову эта мысль: земля, воздух, огонь и вода, сумма всего! Богиня нашла свою паству.
Раздался звук, подобный раскату грома, но это только господин Громогласс прочистил горло, чтобы сказать:
– Удивительно, господин фон Липвиг, не правда ли? Ощущается в ней некая бытность, не подберу иного слова, как будто намек, быть может, что жизнь проявляет себя во многих обличиях. Но это так, просто мысли вслух.
Мокриц никогда не слышал у тролля такой безупречной дикции, и его удивление, должно быть, отразилось на лице, потому что Громогласс со смехом сказал:
– Алмаз во мне делает свое дело, господин фон Липвиг. И впредь я намерен составлять только такие контракты, которые будут выгодны для обеих сторон, можешь не беспокоиться.
В этот момент Мокриц заметил Стукпостука, чумазого, веселого и покрытого сажей. Он спускался с паровоза и нехотя возвращал фуражку и поношенную куртку одному из товарищей Дика. Мокриц подхватил низкорослого секретаря под руку.
– Куда же ты запропастился, господин Стукпостук? Я тебя уже обыскался, – соврал он. – Его светлость ожидает твоего возвращения с минуты на минуту.
Мокриц не мог с уверенностью сказать, нравится ли ему Стукпостук, но видеть его своим врагом он точно не хотел, с его-то близостью к мотору, который приводил в движение весь Анк-Морпорк. Так что он старательно оттер с секретаря грязь и поймал экипаж. Возвращаясь в город вдоль битком забитого бечевника, он заметил, что большая часть транспорта все еще двигалась в противоположную сторону.
Мокриц чувствовал дух времени в воздухе, как ветер, которому хотелось и иногда удавалось подставить лицо. Мокриц понимал его и слышал в нем намеки на скорость, путешествия и что-то восхитительно новое, и самый остов мироздания пробуждался и вдруг начинал требовать движения, новых горизонтов, дальних стран. Где угодно, только не здесь! Сомнений быть не могло: железная дорога еще обратит уголь в золото.
– Минуточку, молодой человек.
Сержант Колон и капрал Шнобби Шноббс, которые взвалили на себя обязанность патрулировать тянувшуюся к поезду очередь
