он. – Нешто ты думаешь, что я тут главный?
– А кто главный?
– Дед Пихто! И резанки те, что Дивлян в стену спрятал, я не себе присвоил!
Глеб прищурил темные глаза:
– Так там были серебряные резанки?
– А ты думал – золотые солиды? – По губам Замяты скользнула горестная усмешка. – Кабы в кувшине было золото, я бы тут с тобой не сидел. И вообще бы нигде не сидел. Ради такого богатства и дознавателю свернут шею.
– Неужто твой начальник так суров и жаден?
Замята нахмурился и процедил сквозь зубы:
– Следи за тем, что говоришь, ходок.
Несколько секунд они глядели друг другу в глаза, затем Глеб кивнул и сказал примирительным голосом:
– Хорошо. Я забуду про резанки. Но скажи хоть, сколько их там было?
Замята отвел взгляд и ответил:
– Много. Почти четверть пуда.
Глеб присвистнул:
– Ого! Откуда ж у Дивляна такие деньжищи?
– Не знаю. Но честным трудом такого богатства за всю жизнь не заработаешь.
– А чем Дивлян зарабатывал себе на жизнь?
– Работал на пристани. Выгружал товар с ладей.
– Это одной-то рукой? Не смеши меня.
– Я и не пытаюсь. Дивлян был однорук, но ухватист. Да и жалели его купцы. Все знали про его сестер.
Глеб прищурил темные глаза и усмехнулся.
– Никогда прежде не видел жалостливого купца. Под чьим началом он работал?
– Под началом приказчика Перипяты.
– Как мне его узнать?
– Узнаешь сразу. Как только увидишь горбуна, иди к нему. Это и будет приказчик Перипята.
Первоход поднялся с лавки.
– Не говори никому, что я в городе, – глухо сказал он. – Пока молчишь, буду приносить тебе каждые три дня по серебряному дирхему.
Замята ухмыльнулся.
– Смотри не опоздай. Новая княжья мучительница Ядвига будет рада поджарить тебе хвост. Видел бы ты, как эта баба управляется с дыбой – любо-дорого посмотреть!
– Не слишком-то веселись, – посоветовал Глеб глухим, рокочущим голосом, от которого по коже Замяты прошел мороз. – И завязывай с выпивкой.
– Чего это? – удивленно отозвался дознаватель.
– Во хмелю ты слишком болтлив. А это опасно. Бывай!
Глеб повернулся и вышел из комнаты.
7
Солнце закатилось за горизонт, отдавая город ранним сумеркам. А на пристани все еще кипела работа.
– Эй, дядька Елдын! – задорно прокричал молодой голос. – Дашь свою Елдыниху за титьку подержать?
– Я бы дал, да куда тебе! – ответил пожилой. – Мал, как сверчок!
– Уж ты большой. Пудовик!
Мужики захохотали, но кто-то грубо прикрикнул на них, и хохот смолк.
Глеб вынул изо рта окурок бутовой сигареты и щелчком пальца запустил его в черную воду реки.
– Эй, друг! –
