В основном тут были супы – сплошь из рыбы, с незначительными добавками – и то, что можно было приготовить на открытом огне. И тарелки… вблизи уже не казались такими уж чистыми. Конечно, им было далеко до тех, что «украшали» сейчас стол у дальней стены, но всё же…
– Свечи, – промолвила Мэй, указывая на множество расставленных поодиночке восковых цилиндров. Многие из них оплавились, похоже, более чем наполовину. – Горят явно дольше нескольких часов…
Поддавшись неожиданному наитию, я перевёл взгляд на другие столы, и без труда обнаружил на их поверхности твёрдые матовые лужицы расплавленного и схватившегося вновь воска.
– Я просто не понимаю, – продолжала женщина жалобно и как-то очень слабо. – Кто мог устроить тут всё это, и при этом… вот так вот… оставить… Никто ведь не притронулся к той рыбе! И эту тоже никто даже не попробовал! Как может быть, что?.. Кто же?..
Мэй не успела договорить. Выскользнув из её обессилевших рук, девочки подбежали к столу и бухнулись перед ним на коленки. Маленькие их ручки запорхали над желтеющей скатертью, но, вопреки опасениям Ямато-старшей, близнецы не сразу взялись за еду. Сперва они – и к моему огромному облегчению – с пристрастием изучили доступные варианты, придвинули поближе то, что сочли интересным и отставили в сторону всё подозрительное или невкусное.
Мрачно пожав плечами, вдова последовала за девочками и, обойдя стол по широкой дуге, села с обратной его стороны, лицом к дочерям и входной двери. Я хотел было последовать её примеру – в конце концов, того требовал естественный инстинкт – но бурчание в животе заставило выбрать кратчайший маршрут к аппетитно пахнущим блюдам. Я был голоден, устал и перепугался настолько, что попросту перестал ощущать этот страх – и мне необходима была хотя бы минута покоя. Минута прежней жизни с едой на столе и теплом, исходящим от множества слабых свечных огоньков.
Столовых приборов поблизости не было, так что мы, не сговариваясь, принялись есть рыбу руками. И… та не оказалась особенно вкусной. Скорее даже наоборот – пресная, со странным бумажным привкусом, она была хороша только на вид. Вот только голод всё равно оказался сильнее – и, подставив поближе одну из тарелок, я принялся жадно уплетать её содержимое. До тех пор, пока Ямато Мэй не заговорила.
– Скажи, Юичи, зачем?.. – процедила она с плохо скрываемой злобой, глядя перед собой пустыми и блеклыми глазами. – По какой причине твои проклятые родители решили, что могут вот так вот запросто отправить тебя ко мне?..
Я не сразу сообразил, что тётя говорит именно со мной – даже названное вслух имя вкупе с ненавидящим тоном не задело во мне ни одной струны. Но когда осознание всё-таки пришло… я не смог отправить в рот больше ни единого куска.
– Простите, – я слабо переспросил, утирая губы тыльной стороной большого пальца. – Я не…
– Ты никогда мне не нравился, – отчеркнула тётя, пряча
