и достал вторую папиросину. – Две канистры, по двадцать литряков. Цена умеренная. А не хотите – как хотите, охотники найдутся.
– Мать моя женщина… Восемьсот рэ… – загундел Гулька. – Да это ж юмористика! Мужик, ты че юродствуешь?
– Гулька, не жмись, – прошептала я. – Бог с ним, фирма платит… Чего ты выступаешь?
– А потому что обдираловка, – рявкнул Гулька и ни с того ни с сего стал покрываться густой краской.
– Ну решайте, – зевнул дядька. – Чего я буду тут с вами… Мне к четырем директрису на базу везти…
Два часа мы добирались до Карадыма. Места, сквозь которые мы проезжали, конечно, впечатляли неизгаженностью. Дорога петляла через дикие заросли. Лес казался непроходимым благодаря обилию густорастущего подлеска, скрывающего стволы. Тайга состояла в основном из хвойных – сосны, лиственницы. Кое-где выглядывала боярка – колючая горбунья, заросшая листвой. Несколько раз мы вырывались из тайги и попадали то в старицы – пересохшие русла речушек, то краем цепляли болотистые хляби, блестящие протухшей зеленью и вид имеющие далеко не аппетитный, то проезжали по каменистым осыпям – голым островкам в море флоры. Потом опять врезались в тайгу, которая и не думала расступаться, и мы ехали чуть не по еловым лапам, метущим откосы.
Ехали в тишине. Шофер попался молчаливый, да и мы с Гулькой старались не переругиваться. Канула вечность. Карадым появился внезапно, когда в него уже не верили. Взору открылась узкая долина, «брега туманные» на той стороне Аваша. Узорчатый кряж, кустарники, домишки, жмущиеся друг к дружке. Кое-где галечные мыски. Потом блеснула вода на стремнине, над водой – каменные лабиринты, и стало ясно, где есть что. Вся речушка в сотню метров шириной. Тайга, вдоль которой мы ехали, скалисто опускалась к берегу. Начиналось редколесье. За ним – в разливах непересыхающей грязи по краям дороги – потянулись низкие фермы. Карадым уступами сползал в Аваш, обтекая внушительные очертания расщепленного утеса, нависшего над водой. Немного правее поселка, примерно на середине открытого плеса, можно было различить островок – обрывистую, вытянутую вдоль берега скалу.
– Кайнак, – глянув в зеркало над головой, обронил шофер. Помолчал. – Островок такой. Раньше с дальней стороны переметы ставили на тайменя. Табунами пер, гад… Днем у берегов отсиживался, а ночью выходил на перекаты… и аж бурлило от него… По десятку за ночь на одну снасть, представляете? Вот не вру, у меня брательник тута живет… Ну, рыбнадзор, конечно, шалил, штрафы непомерные накручивал… но и рыбка была. Многое окупала, кормила она нас, краснушка наша…
– А сейчас? – поинтересовался Гулька.
– А-а, – разговорившийся дядька сплюнул в окно. – Довели страну, с-собаки… Ни рыбнадзора, ни рыбки. Рыбнадзор на север подался. Таймень – на юг, в верховья. За ним яльчик с ленком. Одна ряпушка в Черноярке осталась. Да щуки чуток. И ту доедаем.
– А народ тут что делает?
Дядька пожал плечами:
– Живет…
Фермы кончились. Мы проехали мимо рогатого стада, мирно пасущегося в полыни, и въехали в поселок. Потянулись частные
