уловят сканеры и масаны из числа охотников. И все знали, что обещал комиссару Назар Треми: равнодушных не будет.
А музыка расправляла темные крылья.
Ночь и тонкий серп месяца, шептала она, а солнце не взойдет никогда. Млечный Путь рассекает небо, в вышине невидимые облака, рассвет не наступит, и этот мир наш, насовсем, до конца. Пища и никаких догм или правил, только свобода, широкая, как крылья птицы-музыки над городом…
Альт пел песню ночи.
Звонче и ярче; смычок, упиваясь свободой, летал в умелой руке, заплетал ветер в кружево, превращал невозможное в реальное, будущее – в сбывшееся. Мелодия звала и ждала ответа. Она не несла угрозы, и ей не нужно было сопротивляться.
Назар играл душу Саббат.
Не пыльные лозунги, не интриги и предательства, и вечное, въевшееся недоверие – мечту.
Вершину мира – для каждого.
– Есть! Работает!
– Спящий меня высуши, сколько их!
– Дайга, Хига, Хорга – Коулун. Ронга – с ними, твоя пятерка на Новые Территории, – Бога распределял силы по городу в зависимости от числа обнаруженных мятежников. – Джорга, Минга, Наарга, ваши группы зачищают сам остров. Иллага – Лантау и периферия. Лазарь, Захар, распределяете своих по обычной схеме. Аналитикам – держать связь. Все, пошли!
Черные вихри порталов завертелись над быстро пустеющей площадкой. Оставались склонившиеся над приборами наблюдатели, часть масанов, поддерживающих Зов, и несколько гарок охраны.
Перед тем как войти в портал, Захар обернулся.
На краю обрыва взахлеб хохотала предательница-музыка, готовясь собрать кровавую жатву.
– Коньяка не надо, спасибо… Луминары едва не потеряли город. Аналитики потом подсчитали, что в тот поход нам удалось нейтрализовать девять десятых живущих в Гонконге масанов Саббат, – Захар поморщился. – Как будто нам важны цифры…
– Теперь понятно, почему вашему другу, епископ, не нужны деньги, – кивнул конец. – Наверняка навы заплатили ему кругленькую сумму за нотную запись той мелодии? Комиссар своего не упустит.
– Сантьяга действительно предлагал выкупить ноты, раз музыка оказалась настолько… эффективна. Однако Назар ответил, что нот не существует, что он импровизировал.
Птиций понимающе усмехнулся.
– И вынудил комиссара вдвое увеличить сумму?
Захар улыбнулся. Мягко улыбнулся, но конец осекся, вспомнив вдруг, что перед ним сидит охотник, для которого он, Птиций, вполне может стать пищей.
– Если бы я на секунду, хоть на одну секунду допускал, что Назар тогда солгал комиссару, вы никогда бы не услышали от меня эту историю. – Епископ отвел взгляд, и изрядно струхнувший конец слегка расслабился. – Но я уверен, что это была правда. Он редко, очень редко записывал ноты, импровизациями было большинство его пьес.
– Вот-вот, – буркнул Птиций. – Мы нашли всего одну запись «Танца миражей». Какой непредусмотрительный…
– Какой щедрый, – прошептала молчавшая до сих пор Дита.
В коротком
